Сидор, построенный преимущественно из камня, произвел на нас более сильное впечатление, чем остальные городишки, встречавшиеся до этого на пути. Мы с восхищением осмотрели местную достопримечательность — высокий шестиугольный каменный амбар, а затем, закупив копченой, соленой и сохраненной с помощью колдовства рыбы, чтобы хоть как-то разнообразить наш скудный рацион, пересекли мост и поднялись на высокий противоположный берег Анкера.
Впереди нас ждало кое-что похуже суэби — болота. Топи, через которые пролегал наш путь, были не такими огромными, как те, что располагались дальше к востоку, образуя бесконечные Киотские болота — бескрайнее море непроходимой трясины, лишь кое-где разделенное узкими полосками твердой земли. Мир вокруг по-прежнему оставался серым, но теперь это определял не цвет неба, скрывшегося из виду, а серый мох, свисающий с блеклых, кривых, чахлых деревьев, казалось, никогда не бывших живыми. Однако даже тут кое-где встречались крохотные деревушки — как сказал Филарет, лишь самые выносливые майсирцы селились в этих суровых краях, хотя ходили слухи о таинственных людях, живущих среди болот и не признающих власти короля Байрана и его правительства.
Дорога стала одновременно и лучше, и хуже. Теперь это уже была не просто колея в грязи, а настил из бревен — аккуратно подогнанных друг к другу, скрепленных вместе. Через многочисленные протоки были перекинуты грубые мостки. Теперь наши экипажи уже не так часто проваливались в трясину, зато путешествие превратилось в постоянную тряску. Я спросил у Филарета, сколько человек требуется для того, чтобы поддерживать состояние этой дороги. Шамб ответил, что тут многое зависит от помощи придворных чародеев короля Байрана, накладывающих предохранительные заклинания на свежесрубленные деревья и ремни из кож, препятствующие гниению в условиях постоянной сырости. И все же каждый год, после того как в Сезон Пробуждения сходит лед, приходится присылать солдат с топорами и лопатами.
Где-то поблизости, в полумраке, скрывались таинственные твари. Однажды мы с Карьяном заметили ярдах в ста от дороги огромное обезьяноподобное существо, но только с двумя парами рук и ног и удлиненным телом, практически лишенным головы, так что оно скорее напоминало не человека, а гигантского паука. Сердито зарычав, тварь скрылась в зарослях. Мне рассказали, что никто ничего не знает и не хочет знать об этих существах. Считается, что они обладают разумом, лишь немногим уступая в этом человеку, живут большими группами и похищают детей у крестьян, поселившихся на окраине болот.
— Или крадут, — заключил капитан Ласта, ибо именно он передал нам эти слухи, — или ужинают ими. Может быть и так и эдак.
К счастью, в это время года на болотах уже почти не осталось насекомых. И все же я предпочел бы иметь дело с тысячами назойливо гудящих кровососов, чем жить в постоянном страхе перед чем-то неведомым, невидимым. Мне все время казалось, это что-то следит за нами, то притаившись вон на том бугре, то умело спрятавшись за этим корявым, ветвистым деревом. Порой до нас доносились странные звуки, но никто ничего не видел.
Достигнув участка гати, где бревна в большинстве своем сгнили и рассыпались в труху, мы спешились и продолжили путь пешком. Кучера вели за собой лошадей в поводу. Впереди колонны были отправлены пешие разведчики, которые должны были проверить, не размыта ли дальше дорога. Я размышлял, где нам предстоит останавливаться на ночлег, и вдруг тишину разорвал крик ужаса. Мгновенно мечи покинули ножны и в луки были вставлены стрелы.
Нам навстречу бежал один из разведчиков, завывающий в безумной панике. Однако вряд ли кто-нибудь назвал бы его спятившим, ибо следом за ним вдоль дороги неслось что-то кошмарное, невообразимое. Представьте себе огромного слизняка, футов тридцать длиной, пятнистого, цвета желтой слизи и коричневого дерьма, без глаз, зато с двумя десятками, если не больше, зияющих пастей на тупой морде. Слизняк двигался совершенно бесшумно, гораздо быстрее, чем мог бежать запыхавшийся разведчик. Он уже почти настиг несчастного, и солдат, оглянувшись, издал пронзительный вопль и, свернув с дороги, бросился к небольшой рощице. Вероятно, бедняга надеялся спастись от жуткой твари, забравшись на дерево.
Филарет и еще один офицер закричали что есть силы, приказывая солдату вернуться на дорогу, иначе он умрет, что, на мой взгляд, не имело никакого смысла.
Слизняк, продолжая двигаться вперед, внезапно приподнялся над землей и плюхнулся на солдата, подминая его под себя. Засвистели стрелы, вонзаясь в бока твари, следом за ними полетели дротики. Но мерзкому чудовищу, похоже, они не причинили никакого вреда. Оно стремительно неслось назад, откуда прилетело, и скрылось в полумраке. А от разведчика не осталось даже следа.
— Глупец, — выругался Филарет.
Я спросил, в чем была ошибка солдата и что делать нам, если мы тоже подвергнемся нападению.
— Не знаю, является ли это тайной... с другой стороны, никто меня не предупреждал, что об этом нельзя рассказывать, — сказал шамб. — Я уже говорил, что над гатью произнесены заклинания, не дающие им гнить так быстро, как это происходило бы в естественных условиях. Но есть и другие заклинания, якобы препятствующие обитающим в болотах тварям пересекать дорогу и даже выходить на нее. До тех пор пока человек остается на бревенчатом настиле, он в безопасности. Но стоит только сойти в сторону...
Дальше он мог не продолжать.
Мы двигались вперед еще около часа, затем остановились прямо на дороге. Мы спали в экипажах, а майсирские солдаты, сняв с карет парусину, укрылись под ней. Нам было очень неудобно, впрочем, полагаю, вряд ли кто-либо все равно крепко спал в эту ночь. Лично я не сомкнул глаз. Не столько из страха перед возможным возвращением гигантского слизняка; я размышлял над словами Филарета. Насколько мне было известно, ни один чародей, в том числе и колдуны Чарского Братства, не обладал могуществом, чтобы наложить заклятие, описанное шамбом Филаретом. Император Тенедос был прав — судя по всему, майсирская магия значительно превосходила все то, что имелось у нас.
Наконец болота остались позади, и мы въехали в леса, являющиеся частью громадной чащи Белайя, окружающей Джарру и служащей естественной защитой столицы. Невысокие пологие холмы сменяли друг друга. Почвы были бедные, песчаные. В основном здесь росли высокие хвойные деревья. Ветер день и ночь раскачивал их, и они откликались то шепотом, то оглушительным ревом.
Колея становилась все лучше и лучше и наконец превратилась в настоящую дорогу, усыпанную между городами щебнем, а в городах мощенную булыжником. Мы приближались к Джарре.
Нам стали встречаться обширные поместья майсирийской знати, простиравшиеся на многие лиги. Но огромные замки, как правило, давно нуждались в ремонте, а окрестные деревеньки были убогими. Неплодородная земля отказывалась кормить тех, кто ее обрабатывал. Нас встречали с радостью, так как в большинстве случаев за полгода мы были первыми «благородными» гостями, и наши хозяева жаждали услышать от нас то, что считали новостями.
На самом деле их интересовали лишь сплетни о том, чем занимаются богатые и знатные люди в Нумантии, Осви и других поместьях, что сейчас в моде и тому подобное. Настоящие новости, в частности об обострении напряженности между нашими странами, вызывали у наших хозяев скуку. Все жаловались на одиночество, но я обратил внимание, что ни у кого даже не возникало мысли предложить кров проходящим мимо торговым караванам. Лучше скука, чем общение с низшими классами.