Кроме Рулмана, конечно. И на Луне, и на Ганимеде было принято считать, что Рулман был когда-то нормальным человеком и жил на Земле. Это совершенно невозможно, но так почему-то считали. Рулман не отрицал, но и не давал прямого ответа. Возможно, преступление совершил он один, поскольку никого другого он втянуть не мог.
Но КАКОЕ преступление? Этого на Ганимеде никто не знал или же не хотел рассказать Свени. Никто из колонистов в эту легенду не верил. Большинство считало, что причина нелюбви землян — кардинальное отличие от них. Небольшая группа адаптанов считала, что само появление и развитие пантропологии и есть преступление. В пантропологии Рулман, конечно, повинен, если это можно назвать виной.
Почему пантропология или ее практическое применение должны рассматриваться как преступление — это для Свени оставалось загадкой. Но он многого не знал о законах, управляющих жизнью на Земле, и не стал тратить время, ломая над этим голову. Если Земля утверждала, что изобретение и использование пантропологии — преступление, тогда так оно и есть. И полицейские в Порту настойчиво внушали Свени, что он обязательно должен вернуть в их руки Рулмана, пусть даже все остальные пункты задания будут провалены. Но почему, этого власти Порта так ему и не сказали. И если пантропология — преступление, то полицейские тоже совершили его, создав Свени?
Свени прибавил шаг. Майк уже исчезла под нависшим над входом каменным козырьком. И теперь он не знал, в какое из десяти маленьких отверстий пещеры она вошла. Сам он знал лишь два из этих коридоров под горой. А сеть ходов была настоящим лабиринтом, и неспроста. Высверливая тоннели для своего дома, адаптанты никогда не забывали о возможности появления людей в скафандрах, которые могут прилететь на Ганимед. Человек, попавший в лабиринт колонистов, уже никогда не нашел бы дорогу обратно. И никогда не отыскал бы здесь адаптантов. Ходы запоминали, ибо никаких карт лабиринтов не существовало, и колонисты строго соблюдали закон, запрещавший их составление.
Свени уже познакомился примерно с половиной коридоров, постаравшись запомнить. И если он не встретит кого-нибудь, то может рассчитывать на то, что раньше или позже попадет в знакомый сектор.
Первым встреченным объектом оказался сам доктор Рулман. Ученый вышел из тоннеля, который под острым углом пересекался с тем, где шел Свени. Доктор уходил прочь, так и не заметив юношу. После секундного колебания Свени последовал за ним, стараясь не производить шума. Шорох вентиляторов помогал ему.
У Рулмана была привычка куда-то исчезать на полдня, день или даже на неделю. Те, кто знал, куда и зачем исчезает доктор, держали язык за зубами. Теперь у Свени появился шанс узнать, где же скрывается доктор. Вполне возможно, что исчезновение Рулмана было связано с приближающимися метеорологическими кризисами, о чем все чаще приходилось слышать Свени. С другой стороны… Небольшое расследование вреда не принесет.
Рулман шагал быстро, опустив голову, словно маршрут был ему знаком до автоматизма и перемещением в этом лабиринте надежно управляла привычка. Один раз Свени едва не потерял доктора и из осторожности немного сократил дистанцию. Достаточно запутанный лабиринт предлагал Свени множество убежищ, где он мог мгновенно затаиться, вздумай Рулман неожиданно обернуться. На ходу ученый что-то бормотал — совершенно непредсказуемый, но упорядоченный набор звуков, похожих на напев. Они не имели для Свени никакого смысла. Ученый не включал никаких охранных механизмов — это было совершенно ясно, так как Свени шел тем же путем, не встречая сопротивления. Наверное, доктор издавал звуки непроизвольно.
Свени был озадачен. Он впервые слышал, что Рулман что-то напевает.
Скала под ногами Свени медленно, но верно пошла вниз. Одновременно он обратил внимание, что воздух стал заметно теплее. Температура повышалась с каждой минутой. В воздухе ощущался негромкий пульс работающих машин.
Становилось жарко, но Рулман не замедлил шага. Пульсирующий шум — Свени уже смог определить, что это работа мощных насосов — тоже усилился. Теперь доктор и его преследователь шли по длинному прямому коридору, вдоль которого мелькали закрытые двери. Именно двери, а не входы в другие тоннели. Коридор был плохо освещен, но тем не менее Свени позволил Рулману уйти немного вперед. К облегчению Свени, у которого от шума даже немного закружилась голова, гул машин начал слабеть. Рулман же, кажется, вообще не обращал на него внимания.
В конце коридора доктор неожиданно нырнул в боковой проход, ведущий к каменной лестнице. Вниз ощутимо дул теплый ветер. Свени понимал, что теплый воздух должен бы подниматься вверх, но вентиляторов здесь не заметил. Так как сквозняк мог его выдать, донеся до Рулмана звук шагов, Свени удвоил осторожность.
Когда он ступил на последнюю ступеньку, Рулман исчез из виду. Вдоль внутреннего изгиба коридора стояли приземистые машины, от каждой уходили в стену мощные связки гофрированных труб. Именно эти машины и производили тот шум, что он слышал.
Здесь снова похолодало, стало слишком холодно, если учесть поток теплого воздуха, дувший вниз по лестнице. Что-то странное происходит здесь с законами термодинамики, подумал Свени. Он осторожно шел вперед. Пройдя несколько шагов, миновал первую машину, трубы которой излучали ощутимый холод — и обнаружил воздушный шлюз. Именно шлюз, сомнений не было. Более того, кто-то недавно им воспользовался: наружная дверь была задраена, но сигнальная лампочка показывала, что внутри кто-то находится. Рядом в нише стены виднелись держатели скафандров, пустые и раскрытые.
Но все стало ясно, когда Свени прочитал надпись над дверью шлюза. Она гласила:
Лаборатория пантропологии № 1
ОПАСНО! НЕ ВХОДИТЬ!
В порыве паники Свени попятился от люка, словно человек, который отпрыгивает в сторону при виде надписи «50 киловольт». Ему это сразу напоминает об электрическом стуле. Теперь все стало ясно. С термодинамикой тоже все в порядке, просто Свени оказался внутри громадного холодильника. Насосы действительно были тепловыми насосами. И их гофрированные трубы не покрылись изморозью только потому, что в атмосфере Ганимеда не было водяных паров. Насосы переправляли тепло из воздуха через каменную стену в лабораторию.
Не удивительно, что лаборатория изолирована от остальной части лабиринта воздушным шлюзом, и Рулману пришлось надеть скафандр, чтобы войти.
По ту сторону шлюза было жарко. Слишком жарко для адаптанта. Но для КАКОГО адаптанта?
Зачем Рулману здесь лаборатория пантропологии? То, что происходило в лаборатории, явно было чуждо условиям Ганимеда, равно как и эти условия чужды и враждебны земным.
А относится в Б, как Б к чему? С? Или А?
Неужели Рулман, несмотря на невозможность такого проекта, пытается переадаптировать людей колонии к земным условиям?
Определенно, по эту сторону камеры имеются индикаторы, с помощью которых можно получить информацию о параметрах среды внутри лаборатории. Они и нашлись в небольшом, прикрытом сверху козырьком углублении, которое Свени поначалу не заметил. Циферблаты показывали: