Драган улыбнулся. То, что она вообще пришла к нему за одобрением, означало новую ступень на пути ее адаптации к жизни в обществе.
Он притянул к себе папку с отчетом об обеспечении безопасности в музее, где скоро должна была открыться большая выставка французских импрессионистов. Потом выпустил папку и взглянул на дверь, в которую только что вышла Саландер. Ему вспомнилось, как она смеялась вместе с Микаэлем Блумквистом у себя в кабинете, и он задумался: означает ли все это, что она начинает взрослеть, или тут дело в Блумквисте? Внезапно он забеспокоился. Ему никак не удавалось отделаться от ощущения, что Лисбет Саландер потенциально является идеальной жертвой, а теперь она еще уехала в глушь к какому-то психу.
По пути на север Лисбет Саландер спонтанно завернула в больницу «Эппельвикен» и навестила мать. Не считая визита в день летнего солнцестояния, она не виделась с матерью с Рождества и ощущала угрызения совести, потому что слишком редко выкраивала на нее время. Уже давно она не бывала здесь чаще чем один раз в несколько недель. Мать сидела в общей гостиной. Лисбет провела с ней примерно час, и они вместе прогулялись до пруда по парку, расположенному за пределами больницы. Мать продолжала путать Лисбет с сестрой. Ее разум, как обычно, в основном где-то витал, но, похоже, она была взволнована визитом.
Когда Лисбет стала прощаться, мать не хотела выпускать ее руку. Лисбет пообещала скоро приехать опять, но мать проводила ее обеспокоенным и несчастным взглядом.
Словно предчувствовала надвигающуюся катастрофу.
Микаэль провел два часа в саду за домом, просматривая апокрифы, но убедился лишь в том, что понапрасну тратит время.
Зато ему в голову пришла одна мысль. Насколько религиозной на самом деле была Харриет Вангер? Интерес к изучению Библии проснулся у нее в последний год перед исчезновением. Она подобрала несколько цитат к серии убийств, а потом внимательно прочла не только Библию, но и апокрифы и заинтересовалась католицизмом.
А что, если она провела то же исследование, что Микаэль Блумквист и Лисбет Саландер проделали на тридцать семь лет позже, — вдруг ее интерес к этим текстам был вызван больше поисками убийцы, чем религиозностью? Пастор Фальк дал понять, что она (в его глазах) скорее находилась в поиске, чем была истинной христианкой.
Его размышления прервал звонок Эрики.
— Я хочу только сказать, что мы с Грегером на следующей неделе уезжаем в отпуск. Меня не будет четыре недели.
— Куда вы едете?
— В Нью-Йорк. У Грегера там выставка, а потом мы собираемся поехать на Карибы. Один знакомый Грегера предоставляет нам свой дом на Антигуа, и мы пробудем там две недели.
— Звучит замечательно. Желаю вам хорошей поездки. И привет Грегеру.
— Я толком не отдыхала три года. Новый номер готов, и мы почти целиком собрали следующий. Мне бы, конечно, хотелось оставить на месте редактора тебя, но Кристер обещал, что все сделает сам.
— Если ему потребуется помощь, он всегда может мне позвонить. Как дела с Янне Дальманом?
Она немного поколебалась.
— Он тоже уходит в отпуск на следующей неделе. На должность ответственного секретаря я временно посадила Хенри. Они с Кристером останутся у руля.
— Хорошо.
— Я не доверяю Дальману. Но ведет он себя нормально. Я вернусь седьмого августа.
Около семи часов Микаэль предпринял пять попыток дозвониться до Сесилии Вангер. Потом послал ей сообщение с просьбой позвонить ему, но ответа не получил.
Решительно захлопнув книгу апокрифов, он надел тренировочный костюм, запер дверь дома и отправился на ежедневную пробежку.
Он пробежал сперва по узкой дорожке вдоль берега, а потом свернул в лес. С максимальной скоростью он преодолел заросли кустарника и бурелом и добрался до Укрепления, совершенно выбившись из сил и с невероятно учащенным пульсом. Он остановился возле одного из старых дотов и в течение нескольких минут делал растяжки.
Внезапно он услышал резкий хлопок, и в серую бетонную стену в нескольких сантиметрах от его головы вонзилась пуля. Потом он почувствовал боль у корней волос — осколки бетона глубоко вонзились в кожу.
Мгновение показалось вечностью. Микаэль стоял как парализованный, не в силах понять, что произошло. Потом он опрометью бросился на дно траншеи и ударился плечом о землю так сильно, что чуть не покалечился. Второй выстрел раздался в тот самый миг, когда он упал. Пуля попала в бетонный фундамент, в том месте, где он только что стоял.
Микаэль поднялся на ноги и огляделся. Он находился примерно в середине Укрепления. Вправо и влево расходились узкие, метровой глубины, заросшие проходы к траншеям, растянувшимся метров на двести пятьдесят. Пригнувшись, он побежал через лабиринт в южном направлении.
Внезапно ему вспомнились зимние учения стрелковой школы в Кируне, в памяти вновь зазвучал неподражаемый голос капитан Адольфссона:
«Черт подери, Блумквист, опусти башку, если не хочешь, чтобы тебе отстрелили задницу».
Двадцать лет спустя Микаэль по-прежнему помнил дополнительные учения, которыми командовал капитан Адольфссон.
Примерно через шестьдесят метров Микаэль, с колотящимся сердцем, остановился и перевел дух. Он не слышал ничего, кроме собственного дыхания.
«Человеческий глаз улавливает движение намного быстрее, чем формы и фигуры. Когда проводишь разведку, двигайся медленно».
Микаэль осторожно приподнялся, так что смог выглянуть поверх края траншеи. Солнце било в глаза и не давало разглядеть детали, но никакого движения он не заметил.
Снова опустив голову, Микаэль добежал до последней траншеи.
«Не важно, насколько хорошее у противника оружие. Если ему тебя не видно, он в тебя не попадет. Берегись! Следи за тем, чтобы не оказываться на виду».
Примерно метров триста отделяло его от границы хозяйства Эстергорд. В сорока метрах от него располагались труднопроходимые заросли разросшихся кустов. Однако чтобы добраться туда, ему надо было вылезти из траншеи и спуститься по отвесному склону, на котором он будет отлично виден. Но другого пути не было — за спиной у него находилось море. Присев на корточки, Микаэль задумался. Он вдруг ощутил боль в виске и заметил, что рана здорово кровоточит, так что футболка уже вся пропиталась кровью. Кусочки пули или осколки бетонного фундамента оставили глубокую резаную рану у самых корней волос.
«Раны в области скальпа кровоточат бесконечно», — подумал Микаэль и попытался вновь сосредоточиться на своем положении.
Один выстрел мог оказаться случайным. Два выстрела означали, что кто-то намеренно пытался его убить. Стрелявший вполне мог не уйти, а перезарядить оружие и ждать, пока он высунется.