– Макс, я отсидела пять лет за преступление, которого не совершала! – повысила голос Ирка. – На мне ярлык убийцы! Я не хочу с ним жить…
– Тебя волнуют ярлыки?
– Конечно! Мне только тридцать четыре. Мне до пенсии еще о-го-го… И что ты мне предлагаешь? Двадцать лет посудомойкой работать? Но я не хочу! Я способна на большее…
– И реализовать себя тебе мешает судимость?
– А разве нет?
Макс пожал плечами.
– Я собираюсь добиться успеха. Опять! – стояла на своем Ирка.
– В какой области?
– Да хоть в какой! – вышла из себя Ирка. – Я не вернусь в Ольгино. Я столичная штучка! Хочу жить в Москве, но не в халупе, снятой у алкаша, а в хорошей квартире. И работать не в шашлычке, а в журнале, на телевидении, в кино…
– Все понятно, – прервал ее Макс. – А теперь, когда ты все объяснила и выпила свой чай, поехали домой?
И он, не оборачиваясь, зашагал к двери.
Полпути они ехали молча. Ирка делала вид, что спит, а Макс делал вид, что ей верит. Он жал на педаль газа и думал, думал о своем…
Наконец не выдержал.
– Можно вопрос? – спросил Макс у Ирки, веки которой тут же дрогнули.
– Можно, – сказала она, не открывая глаз.
– Когда ты представляешь свое будущее… – он сделал глубокий вдох, – в нем есть я?
– Да, – коротко ответила Ирка.
– Но я же не буду соответствовать! – воскликнул Макс, впервые подняв голос. – Ты вновь станешь столичной штучкой, снимешь шикарную квартиру, найдешь престижную работу, обзаведешься новыми богемными друзьями… – Он нахмурился. – Я не вписываюсь в это. Я деревенский псарь и собираюсь им оставаться!
– Хочешь всю жизнь прожить в деревне, разводя собак?
– Да. Таков мой выбор.
– Неужели тебе не хочется большего?
– Человек счастлив, когда он в гармонии с собой. В деревне я обрел гармонию. Там мой дом, мои собаки, церковь, в которой я окрестился и которую мы с батюшкой Феофаном своими руками отстраивали…
– Я все понимаю, Макс, – мягко сказала Ирка. – И не прошу тебя отказываться от своего выбора ради меня. Но и я другой не стану. Я пробовала, но…
– Я ничего от тебя не требую. И не хочу, чтобы ты менялась. Просто прошу разобраться в себе и понять, что тебе, именно тебе, нужно для счастья.
– Могу сказать уже сейчас, что мне недостаточно того, что милый будет рядом. Помнишь песню про женское счастье? Вот уж не моя история! Я карьеристка. Я хочу добиваться успеха!
– И, по-твоему, совместить карьеру и личное счастье невозможно?
– У меня не получалось. Все мои мужчины либо требовали от меня погрязнуть в быте, либо, воспринимая меня как равного партнера, переставали видеть во мне женщину…
Макс хотел сказать, что ей просто попадались не те мужчины, но произнес совсем другое.
– Я люблю тебя, – выпалил он так торопливо, будто боялся, что сейчас вся его решительность иссякнет и он не выскажется до конца. – Просто знай это. А еще то, что мой дом – твой дом. Когда ты устанешь от богемной жизни, когда тебе надоест доказывать что-то всем и себе в том числе, когда тебе захочется обрести гармонию, приезжай, я буду безумно рад тебе…
Ирка многое могла бы сказать ему: поблагодарить, выразить свою радость, ибо ей радостно было услышать его слова, признаться в ответном чувстве, но она промолчала. Макс тоже больше ничего не стал говорить. Так, в полном молчании, они доехали до проселочной дороги, от которой отходили ответвления в разные стороны. Поворот на их деревню был самым первым, но они не повернули, а поехали прямо.
– Куда мы? – спросила Ирка.
– Хочу свозить тебя церковь. Тебе сейчас, больше чем когда бы то ни было, нужно Божье благословение.
– Предупреждаю сразу: я молитв не знаю, и…
– Попросить у Бога помощи можно своими словами. Он же не армейский старшина, с которым только по уставу положено разговаривать, – улыбнулся Макс. – А теперь смотри, сейчас купол появится…
Ирка, вытянув шею, устремила взгляд вдаль.
– Я был первым, кого в ней окрестили. Батюшка Феофан только-только семинарию окончил, его к нам направили. Церковь была в ужасном состоянии. Отреставрировали один алтарь да купол позолотили. Когда меня крестили, стояла зима, а отопления в церкви не было. Вода мгновенно замерзала, и меня не столько обливали, сколько льдом обсыпали… – Макс вскинул руку. – Вон она появилась, смотри!
– Красивая, – сказала Ирка.
Макс кивнул. Ему тоже нравилась архитектура старинной церковки. Еще до того, как она приобрела теперешний вид, а была обшарпанной и полуразрушенной, он любовался ею. Отец Феофан говорил, что церкви четыреста лет, и целых пятьдесят в ней не молились, а вязали веники.
Они подъехали к воротам. Макс припарковал машину, вышел, помог выбраться Ирке. Перекрестившись, они вошли в храм. Ирка стала озираться, рассматривая внутреннее убранство. А Макс сразу направился к церковной лавке и купил несколько свечей. Две из них он дал Ирке. Но не сказал, перед какими иконами их ставить – видно, думал, что она сама должна знать. Ирка не знала!
Нерешительно повертев в руках свечки, Ирка шагнула к самой большой иконе, решив, что не прогадает, поставив их перед ней, но тут увидела батюшку. Был он высок, статен и довольно молод. Ирка решила попросить у него помощи и устремилась к священнику. По мере приближения его черты казались все более знакомыми. Ирке чудилось, что она уже видела эти глаза, эти брови, скулы. Остальную часть лица закрывала борода, и рассмотреть ее не было возможности. Но когда она подошла к батюшке вплотную и увидела шрамы, покрывающие его шею, то сразу поняла, кто перед ней…
– Себастьян, – прошептала она пораженно. – Неужели ты?
Услышав свое имя, батюшка вздрогнул. Макс, который находился рядом, едва не выронил из рук свечу. А Ирка шагнула к Себастьяну и порывисто его обняла.
Отец Феофан не сразу понял, кто перед ним, но когда Ирка отстранилась и заглянула ему в лицо, улыбнулся (глазами, а не губами – они плохо растягивались) и сказал Максу:
– Ты хотел познакомить нас, но оказывается, мы давно знаем друг друга.
– Это Себастьян! – пояснила Ирка.
– Я уже понял, – пробормотал Макс. – И в том числе то, почему ты не верила, что он может быть убийцей…
– О чем вы? – поинтересовался отец Феофан, переведя взгляд с Макса на Ирку. И та воскликнула:
– Я не убивала Бэка!
– Нисколько в том не сомневаюсь.
– Тогда почему не приехал на суд, чтобы если не помочь своими показаниями, то хотя бы поддержать?