Вот только что он смотрел на Василия, видел краем глаза недовольную гримасу на лице Аристарха, как вдруг все это исчезло, мигнув, будто изображение на экране. И оказалось, что смотрит Стас не на Василия, а на Ингу. Только она не в купе и не в строгом костюме. Инга стоит посреди пустой комнаты. Стены-пол-потолок – серые, из пластибетона. Дверь, окрашенная в неприятный зеленый цвет, из армированного пластика. На Инге – облегающий комбинезон из кевлайкры. Такие комбезы обычно черные и блестящие, но этот отчего-то покрыт странными красными разводами. Ярко-алые пятна, потеки, красные точки по всему комбинезону.
Перемена была настолько неожиданной, что Стас не сразу понял – это кровь. И не сразу заметил, что у ног Инги лежит человек, вернее, то, что от человека осталось. Не повреждено только лицо.
Стас почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Это был Аристарх. И он, кажется, еще был жив: веки подрагивали, в уголках губ пузырилась слюна.
Стас закрыл глаза, но картинка не исчезла.
«Это изображение с наноэкранов, напыленных на глаза», – подумал Стас. И поспешно выключил «балалайку».
Инга снова углубилась в чтение. Аристарх, похоже, связался с кем-то через свою «балалайку», сидел с закрытыми глазами, шевеля при этом губами. Василий сосредоточенно рассматривал «браслет» у себя на руке, прикидывая, наверное, как эту штуку снять и не получить при этом парализующий удар.
Стас запустил тестовую программу в «балалайке». Найти странный файл. Определить, как он вообще попал в «балалайку». Перекрыть брешь в защите.
Через минуту выяснилось, что ничего такого в «балалайке» нет. «Сторож» был однозначен – несанкционированного соединения не было. Вирус, запущенный Василием, был своевременно определен и обезврежен. Повреждений нет. Сбоев нет. Посторонних файлов – нет.
Потом…
Стас вздрогнул и оглянулся.
Он стоял посреди улицы, напротив «Парадиза». От входа на него смотрел Рустам. И, судя по удивленному выражению лица, смотрел уже довольно давно.
– Сандра… – голос сразу не послушался, Стасу пришлось откашляться. – Сандра у себя?
Рустам молча указал большим пальцем себе за плечо.
Стас огляделся – улица была пустынна. Дураков нет выходить на сорокаградусную жару. Только к вечеру Гуляй-город оживет и улица заполнится его обитателями и гостями, жаждущими развлечений.
– Тебе плохо? – спросил Рустам и спустился по ступеням к Стасу. – Безы били?
У Рустама с безами были свои, особые отношения, тянувшиеся еще со времени до Катастрофы. По его простому убеждению, если человек, уезжавший с бе-зом, ведет себя странно, значит, его били. Или даже пытали какими-то своими изощренными способами.
– Нет. Да… – рассеянно ответил Стас. – Ничего страшного.
– Сандра сказала, как только ты приедешь, чтобы шел к ней…
– Хорошо. – Стас обошел вышибалу и стал медленно подниматься по ступенькам.
Как-то выбил его разговор с Максимкой из колеи. Только недавно сам перед собой хвастался, что научился прерывать ненужные и неприятные воспоминания, как тут же… Стас потер лоб, оглянулся на Рустама.
– А знаешь, парень, ты скажи этой стерве, что я буду у себя. И если она захочет – пусть зайдет.
Рустам от удивления икнул, Стас похлопал его по плечу.
– Только так, – пробормотал Стас. – И никак иначе.
В конце концов, кто тут целый консул? А кто – всего лишь повелительница шалав? Пусть каждый знает свое место.
Если она захочет с ним поговорить – пусть придет и поговорит. Или если просто захочет…
Только поднявшись на третий этаж, Стас понял, что разговаривает сам с собой. В голос, не стесняясь. Почти два года ему удавалось держать воспоминания под контролем. А сейчас…
Наверное, это поездка в Нагорный. И беседа с Максимкой.
– Долбаный язычник! – выкрикнул Стас, пытаясь найти в карманах брюк электронный ключ от своего номера. – Тварь черномазая!
Дверь открылась, Стас вошел в номер, нырнул в лиловый полумрак, заполнивший комнату до самого потолка. Успел добежать до туалета, включить свет и упасть на колени перед унитазом.
Его вырвало.
Потом еще раз, но уже желчью.
«Кофе со сливками и сахаром, – подумал Стас. – Бутерброды с сыром». Спазм снова согнул его почти пополам, но ничего не вылилось – желудок был пуст.
Стас вытер правой ладонью подбородок – липкое, мерзкое. Встал с колен. Воды в кране не было. Левой рукой набрал воды из ведра, вначале вымыл правую руку, потом – лицо. Несколько раз прополоскал рот.
Вот теперь его достало по-настоящему – из зеркала на Стаса смотрело бледное до синевы лицо, с кривящимися губами и дергающимся правым веком.
И пальцы рук дрожали.
Он ведь ничего ни от кого не хотел. И ничего не просил.
Максимка ни хрена не понял. Он не прятался ни от кого и ни от чего. И не пытался переждать трудные времена, затаившись в «Парадизе». Он просто хотел забыть кое-что…
Напрочь забыть.
И ему ведь почти удалось. Почти удалось. А теперь…
Стас замахнулся на зеркало, но в последний момент удержался – не ударил.
– Что, Стасик? – спросило отражение. – Значит, даже в истерике помнишь, что кровь останавливать нечем? Жить, значит, хочешь? И в истерике биться, и жить?
Стас провел мокрой ладонью по зеркалу, словно пытаясь стереть свое собственное отражение.
– Все мы хотим жить, – сказал Стас. – И ты тоже хочешь…
Свет мигнул и погас.
– Вовремя! – провозгласил Стас, выходя из ванной в комнату. – Я успел насладиться зрелищем двух бутербродов и чашки кофе, превратившихся в рвоту. День прожит не зря.
Он упал на кровать.
Нужно было снять с себя кобуру, рука даже потянулась к пистолету. И замерла на полпути.
«А ты уверен, – спросил себя Стас, глядя в лиловый потолок, – что не пустишь себе пулю в голову, как только пистолет попадет тебе в руки? Не уверен? Тогда лучше положи руки вдоль тела и замри. Прикинься частью этой лиловой пыльной духоты и замри. Только глаза не закрывай, – напомнил себе он. – Мало ли что тебе снова примерещится? Или, что еще хуже, вспомнится.
Например, то, что случилось потом… Что он потом видел, пока «суперсобака» преодолевала последние километры до Харькова…
– Стоп! – скомандовал Стас памяти, но, видно, в голосе не было силы. Или память окончательно взбунтовалась.
…Аристарх стоит на коленях. Перед ним два тела, мужчина и женщина. Судя по одежде и по украшениям женщины, не бедные. Аристарх вынимает из руки мужчины аппарат, тот самый, что был у него в купе. Осторожно вынимает. Стирает с корпуса кровь и пыль. Кровь – свежая, еще не застыла. Аристарх подносит камеру к своему лицу, что-то переключает.