– Не хочу вас больше слушать, – резко оборвал его Стас. – И никакие сделки заключать тоже. Вашего мне ничего не надо. И отцовский миллион мне без надобности. Да, я заберу его, но сам деньгами пользоваться не собираюсь. Я организую фонд имени Виктора Радугина и буду помогать сиротам! – Стас поднялся. – А вам, Андрей Саныч, настоятельно советую пойти с повинной в милицию. За это, говорят, наказание смягчают.

– То есть ты меня не заложишь? – спросил Забудкин.

– Я – нет. Но за нее, – Стас кивнул на Веру, – не ручаюсь. Моя сестра считает, что каждый должен отвечать за собствнные грехи. Так что… Одним словом, если хотите облегчить свою участь, лучше явитесь в милицию сами.

Сказав это, Стас положил пакет в свою сумку, закинул ее на плечо и, крепко взяв Веру за руку, пошел к выходу.

Эпилог

Летом Шура возвращалась с работы рано. Часа в два. А вот пока в школе шли занятия, дочь из садика самой последней забирала – не успевала, как все родители, прийти к пяти.

Но летом в школе делать завхозу особо нечего. Ну, в июне-то, во время экзаменов да когда дети сдают книги, участвуют в трудовых десантах, и еще в конце августа, когда все, начиная с директора и заканчивая техничками, готовили здание к всевозможным проверкам, работа для нее находилась. Зато июль был мертвым месяцем. Поэтому отпуск завхозу давали именно в июле. И он у Шуры начинался с завтрашнего дня.

Получив отпускные, Одинец зашла в магазин и накупила всяких вкусностей, чтобы Карину порадовать. А еще решила забрать ее из садика пораньше. И месяц туда совсем не водить. И так ребенок в «дежурной» группе – их сад на лето закрывают, а из тех детей, кого некуда пристроить, сформировали дежурную группу и водили в тот садик, который работал. Карина как раз входила в их число: ни бабушек, ни дедушек, ни заботливых теток у нее. Кроме мамы – никого.

Шура развернула купленное в магазине эскимо и принялась его есть. Мороженое она себе покупала нечасто, хотя очень любила, и теперь наслаждалась его вкусом и прохладой. Наверное, поэтому не сразу увидела у своего подъезда мужчину, державшего в руках огромного розового зайца. Заяц был в юбке и при банте, что явно указывало на его принадлежность к женскому полу.

– Привет! – сказал мужчина. – А я к тебе.

Шура не сразу ответила на его приветствие. Сначала проглотила мороженое и потом долго ловила ртом воздух – так стало холодно горлу…

– Здравствуй, – отдышавшись, пробормотала она.

– Можно к тебе?

– Конечно, пойдем.

– А Карина где?

– В садике.

Шура первой вошла в подъезд, подошла к двери и стала рыться в сумке.

– Давай подержу пакет, – предложил Стас, но она отрицательно мотнула головой.

Со дня похорон Виктора Сергеевича прошла неделя. Стаса последний раз она видела на них. После даже случайно в городе не встречала. Да и не особенно хотела! Без него ей было спокойнее. Хотя Шура часто ловила себя на том, что в каждом проносящемся мимо мотоциклисте видит Стаса, и сразу сердце начинаю биться как сумасшедшее…

С Верой же она виделась на следующий день после похорон. Чайка постучала в дверь рано утром, а когда Шура открыла, просто сказала:

– Пришла попрощаться!

– Опять навсегда? – спросила Одинец, обнимая подругу.

– Нет, я приеду, – заверила ее Вера. – В январе.

– Почему именно в январе?

– На новоселье.

– Чье?

– Твое, дурочка! – Она чмокнула Шуру в щеку. – Кстати, я тут подумала… Особняк, который тебе Виктор Сергеевич в наследство оставил, можно превратить в загородный клуб. Вам с Кариной такая махина велика, да и не потянешь ты ее содержание…

– А клуб потяну? – хмыкнула та.

– Я помогу. Давно хотела заняться чем-то новым… Так что до встречи!

И, помахав изящной ручкой, Вера упорхнула.

И вот теперь к Шуре явился Стас. К чему бы это?

– Не ожидала снова тебя увидеть здесь, – вздохнула Шура, впуская Стаса в квартиру. – И чем угостить, не знаю… Будешь чай с шербетом?

– Я ничего не хочу, спасибо… – Он пристроил зайчиху на старый стул с отломанной спинкой, стоявший в коридоре. На него Шурина соседка обычно свою котомку ставила, когда возвращалась от племянницы, но сегодня старуха надумала у нее заночевать. – Я поговорить пришел.

– О чем, Стас?

– О нас.

Шура остановилась, не дойдя до кухни, развернулась и недоуменно посмотрела на гостя.

Стас, подошел к дверному проему, в котором она стояла, привалился к косяку и, шумно выдохнув, выпалил:

– Я все знаю про Карину. Мне Вера сказала.

Шура зажмурилась.

– Почему она, а не ты? Что ты раньше молчала, когда твой муж был жив, не осуждаю. Но потом… Ты обязана была сказать! – выдал слова на выдохе Стас.

– Никому я ничего не обязана, – едва слышно возразила Шура и зажмурилась.

Но Стас услышал и возмутился:

– Ошибаешься! Дочери своей – обязана! А ты лишила ее и отца, и нормального детства…

– У нее нормальное детство, – яростно прошептала Шура и открыла глаза.

– Да уж, конечно! Живете в ветхом сарае…

– Это не сарай, а наш с Кариной дом. И если ты собираешься разговаривать со мной в таком тоне дальше, я вынуждена буду попросить тебя его покинуть.

Стас сконфуженно опустил глаза и пробормотал:

– Прости. Я говорю совсем не то… Не обвинять же я тебя пришел, правильно?

– А зачем?

– Чтобы сделать тебе предложение.

– Руки и сердца? – невесело хмыкнула Шура. – Или хочешь предложить мне отдать тебе ребенка, потому что ты его лучше воспитаешь? Так вот: не дождешься, Стас!

– Стой, Шура, куда ты разбежалась? Надо было остановиться на первом предположении.

И он улыбнулся. А Шура смотрела на него и ничегошеньки не понимала.

– Так что скажешь? – вновь заговорил Стас. – Ты согласна?

– С чем? – тихо переспросила она.

– Шур, я предлагаю тебе стать моей женой. Пока гражданской, но если у нас получится ладить, то законной. Раз у нас общий ребенок, надо попробовать создать нормальную семью…

«Неужели? – пронеслось в Шуриной голове. – Неужели я дождалась? Я, Золушка, получила предложение руки и сердца от принца? И пусть он позвал меня в свою жизнь не потому, что любит, а из-за дочери, какая разница…»

– Не молчи, Шура, – услышала она голос Стаса. – Я понимаю, это очень неожиданно для тебя… Ты, наверное, никогда не рассматривала меня в качестве потенциального супруга…