Гринчук продолжал методично искать хоть какую-то зацепку. Но большей частью от него шарахались, как черт от ладана. В особняк Липских его, естественно, также не пустили. Старший Липский распорядился об этом лично.
Максимум, что смог сделать Гринчук, это расположиться в «джипе» напротив особняка и ждать. Или демонстрировать свое присутствие.
Через сорок минут из-за калитки появился охранник и подошел к машине. Постучал в боковое стекло. Стекло опустилось.
– Какого хрена ты тут сидишь? – спросил охранник.
– Отдыхаю, – ответил подполковник. – Сидя. А ты, если не сменишь тон, будешь отдыхать лежа.
– Сваливай отсюда, – сказал охранник.
– Понимаешь, приятель, – доброжелательно улыбнулся Гринчук. – Сваливать можно или куда-то, или что-то. А отсюда – это не грамотно. Это указывает на то, что твоя учительница русского языка потратила свое время зря. Тебя после какого класса из школы поперли?
Но охранник не обиделся. Он даже улыбнулся в ответ.
– У вас будут неприятности, – сказал охранник.
– Мне нужно поговорить с Липским, – сказал Гринчук.
– Хозяин не будет с вами разговаривать.
– Он сына вернуть хочет?
– Хочет, но разговаривать с вами не будет.
– Тогда я еще посижу здесь. Имею, между прочим, полное право.
– Я вас предупредил, – сказал охранник.
– Ты меня предупредил, – подтвердил Гринчук.
Охранник ушел.
Сидеть было совершенно бессмысленно, понимал Гринчук. Абсолютно. Но это у него самого создавало иллюзию хоть какой-то деятельности. Сидеть дома и просто ждать развития событий было свыше сил подполковника.
Бог с ним, с папой Липским. Гринчуку гораздо больше хотелось поговорить с охранником Лени, Ромой. Он даже надеялся, что это именно Рома выйдет прогонять его от особняка, но вышел другой. Роме так легко вернуться в особняк удалось бы вряд ли.
Так сидеть можно было час, два, три – и все совершенно впустую. Даже Полковнику звонить было бессмысленно. Тот позвонил рано утром и сказал, что Липский вообще отказался от чьей бы то ни было помощи. Липский заявил, что само существование Гринчука представляет собой опасность для сына. И что он, Липский, все решит самостоятельно.
И Полковник рекомендовал Гринчуку к Липскому не приближаться. Гринчук и не приближался. Не смог.
У Липского возникало желание выйти на улицу, или даже пригласить наглого подполковника в дом, и поговорить с ним серьезно. В доме было восемь вооруженных охранников. Этого вполне хватило бы, чтобы отучить наглого подполковника быть таким наглым.
Но Липский решил отложить разговор на потом. Подполковник получит свое, когда Леонид вернется. Вот тогда…
А пока Олег Анатольевич пытался создавать видимость нормальной жизни в доме.
Жена к завтраку не спустилась, поэтому Липский завтракал втроем с дочкой и сыном. Дети, как обычно, устроили спор, Липский попытался навести среди них порядок, но махнул рукой и ушел в свой кабинет, оставив детей на попечение няни.
Та закончила завтрак и стала обдумывать, что именно делать после этого. В принципе, обычно после завтрака она выводила детей гулять.
Погода была хорошая. Солнца, правда, не было, но не было также и ветра. Мягкими хлопьями падал липкий снег. Миша и Даша хотели гулять.
Няня подумала немного и постучалась в дверь кабинета Липского.
Липский задумался.
Выпускать детей на улицу не хотелось. С другой стороны, неизвестные похитители должны были получить четыре миллиона. Это была достаточная сумма для того, чтобы подождать спокойно до завтра.
Четыре миллиона долларов были более чем достаточной суммой. Практически для чего угодно. И для кого угодно.
Хотя для Николая Ивановича Лосева, более известного как Коля Лось, абсолютно достаточной суммой был эквивалент тысячи баксов. Во всяком случае, для того, чтобы прогуляться приятным утром по хорошей погоде.
Деньги он взял с собой, и они ему согревали душу. Как согревала душу и мысль, что эта штука зеленых – только аванс. И что после этой прогулки к ней прибавиться еще пара тысяч. Что кинут, Коля Лось не боялся. Звонил заказчик по рекомендации старого знакомого. Старый знакомый перезвонил сегодня утром и подтвердил, что деньги уже него. Оставалось только прийти на место и выполнить работу.
Свою машину Коля оставил неподалеку от автобусной остановки. Дальше уже шла засыпанная снегом равнина. Через триста метров начинался кирпичный забор. Лось хорошо видел и его, и трехэтажный особняк, который забор окружал, и «джип», который стоял перед воротами.
Коля взглянул на часы. Ему не гарантировали, что все произойдет во время, но сказали, что обычно расписание соблюдается.
Кроме Коли на автобусной остановке стояло всего четыре человека. Автобус, понятное дело, задерживался. Это было даже к лучшему. Одиноко маячащий Коля вызвал бы подозрения. А так…
Гринчук посмотрел на ворота особняка, потом на часы. Тяжело вздохнул. Очень необычно ему было чувствовать свое бессилие. И обидно.
Гринчук посмотрел в сторону автобусной остановки. Стоят люди, человек пять. Ждут автобус. Счастливые, они хоть знают, чего ждут. И, скорее всего, дождутся. А Гринчук понимает, что ничего ему не светит. И дальнейшее ожидание будет все больше напоминать клоунаду.
Цирк уехал, клоуны, понятное дело, остались. Но клоунов это уже тоже задрало, и они уезжают. Как только подъедет к остановке автобус, клоун уедет домой, пообещал себе Гринчук.
Няня закончила одевать Мишу и Дашу. Дети вооружились лопатами и ведерками. Они собирались лепить снежную бабу. Им обещали, что они будут лепить снежную бабу, и они готовы были потребовать выполнения этого обещания.
Для охраны это значило, что детвору придется сопровождать за пределы двора, который еще с утра от снега был очищен. Хозяин не возражал, поэтому Рома и Саша оделись потеплее. Сами они бегать по снегу, естественно, не собирались. Мерзнуть – тоже.
Коля Лось похлопал руками. Мороз не сильный, но слегка пробирает. Или это от волнения. Коля потопал ногами. Все-таки, холод. Послышался звук мотора. Лось оглянулся. Автобус, натужно ревя, взобрался на горку и подъезжал к остановке.
Коля отбросил окурок и снова посмотрел в сторону дома. «Джип», похоже, тронулся с места. Точно. Ехал, правда, не торопясь.
Это хорошо, подумал Коля. Машина могла ему помешать. А так – все нормально.
Автобус остановился возле остановки. Четверо вошли в него, водитель глянул в сторону Коли, но тот покрутил головой. Дверь закрылась, и автобус поехал. Коля снова оглянулся на дом. В заборе открылась калитка.
«Джип» проехал мимо остановки.
Гринчук включил музыку. Мельком глянул вправо. Автобус уехал. На остановке остался стоять человек. Метрах в двадцати, за бугром, Гринчук заметил машину. Пустую «оку». От особняка она не просматривалась. Кто-то поставил машину почти посреди поля. Наверное, подумал Гринчук, тот самый парень, который стоит на остановке. Кого-то ждет.