Однако Марта отнюдь не собиралась быть «синим чулком».
Поэтому Галина отвергла ее и с тех пор уже не обзаводилась подругами, опасаясь потенциального предательства. Она успешно продвигалась по этому самому «тернистому пути», но с годами одиночество стало все больше тяготить. К тому же, будучи «человеком идеи», Галина Касьянова считала, что не реализовала себя до конца. Да, кое-чего она достигла, обзавелась научной степенью и к тому же стала книжным червем. Она – практик. И практик именно в такой непростой науке, как психиатрия.
В свое время среди множества медицинских отраслей она выбрала психиатрию, считая, что именно эта наука – передний край медицины. Столкнувшись на практике с реальным положением дел, очень скоро поняла, что это вовсе не передний край, а задворки, по крайней мере в нашей стране. Поначалу это привело ее в отчаяние, но вскоре она решила, что в силах бороться с обстоятельствами хотя бы на своем месте. И верно служила этой идее.
На личную жизнь при таком служении не оставалось времени. Но все чаще задерживала Галина взгляд на чужих детях, понимая, что по собственной воле обделила себя чуть ли не самым важным, что только существует в жизни. Эта тоска становилась все сильней, и Галина начала всерьез подумывать о том, чтобы родить ребенка. Кто будет отцом, ей, в общем-то, было наплевать – был бы здоров. Решимость эта крепла с каждым днем. И сейчас, увидев на пороге своего кабинета Марту с дочерью, она тут же влюбилась в красивую светловолосую девочку.
«Ведь и у меня могла быть такая прелесть», – тоскливо подумала она, умиленно разглядывая Машу.
Маше почему-то тоже с первого взгляда понравилась тетя Галя, про которую так много рассказывала мама по дороге в больницу. Она разглядывала даму в белом халате и шапочке и мысленно прикидывала, как бы сама выглядела в подобном обличии. Выходило, что неплохо. Маша очень редко видела мать в рабочей обстановке и не проявляла интереса к ее профессии, тем более что часто слышала от отца насмешливые реплики по поводу маминой работы. А тут все было так интересно. Например, этот странный блестящий молоточек, лежащий на столе. И еще более странные рисунки, развешанные по стенам. Один из них особенно привлек ее внимание. На нем была изображена голая женщина, бегущая от преследующего ее не то человека, не то чудовища. Рисунок был выполнен довольно небрежно, в торопливой скачущей манере, но тем не менее производил сильное впечатление.
Галина слегка покраснела, увидев, с каким вниманием рассматривает девочка картинку.
Она кашлянула и смущенно посмотрела на Марту.
– Ничего страшного, – отозвалась та, поняв причину конфуза. – Она и не такое смотрит по видику. Хотя картинка, конечно, довольно странная. Кто рисовал? Уж не ты ли?
– Ну что ты, – Галина чуть растерянно улыбалась, – я одно время собирала образцы творчества душевнобольных. Так и висят…
– Странное, однако, творчество, – хмыкнула Марта, – уж не сам ли автор гонится за этой дамой?
– Кто знает, – неопределенно отозвалась Галина, – правда, эту картину нарисовала женщина.
– Тогда все понятно, – усмехнулась Марта, – нереализованное сексуальное чувство…
Галина еще больше покраснела и показала глазами на девочку, которая продолжала изучать рисунки.
– Маша, – строго сказала Марта, – не отвлекайся, мы сюда не картины смотреть пришли.
Маша неохотно вернулась к столу.
– Галина Васильевна должна посмотреть тебя.
– Ну почему же Галина Васильевна? – Касьянова поморщилась. – Просто тетя Галя. Договорились, Машенька?
Девочка вежливо кивнула.
Осмотр продолжался долго. К концу Маша даже начала зевать. Сначала было довольно интересно: перед ее носом водили тем самым блестящим молоточком, заставляли закрывать и открывать глаза и дотрагиваться пальцем до кончика носа, мерили давление, для чего надевали на руку тугую резиновую манжетку и накачивали ее воздухом… Но вот вопросы ставили девочку в тупик, хотя Маша без колебаний отвечала на них. Зачем, скажем, нужно было считать до ста, к чему было спрашивать, какой сейчас год и месяц? Неужели симпатичная тетя Галя сама этого не знает? Наконец Касьянова закончила процедуру и посмотрела на Марту, напряженно следившую за выражением ее лица. Она ждала заключения.
– Послушай, Маша, – сказала Галина, обращаясь к девочке, – давай-ка я отведу тебя в соседнюю комнату, там рисунков еще больше. – Маша охотно согласилась.
– Ну и?! – спросила Марта, когда хозяйка кабинета вернулась.
– Никаких видимых отклонений я не нашла.
Марта облегченно и одновременно разочарованно вздохнула.
– А что ты хочешь, – чуть раздраженно сказала Галина, правильно истолковав характер этого вздоха, – внешне ребенок нормален. Да и к тому же я только познакомилась с ней, даже самое выдающееся светило в такой ситуации вряд ли смогло бы сказать больше. Человеческий мозг – механизм тончайший. Это тебе не эрозию шейки матки вычислить.
– Ну, знаешь, – сердито произнесла Марта, недовольная тем, что в который раз задели ее профессиональную гордость. – Обычная история: гинекологов и за людей не считают. Конечно, у нас работенка грязноватая, не то что молоточком перед носом вертеть.
– Не злись, – засмеялась Касьянова, – давай не будем насчет грязной работы. Я бы хотела, – серьезно продолжала она, – поизучать Машу, так сказать, в домашней обстановке, пообщаться с ней один на один, без посторонних.
– Это я-то посторонняя? – снова обиделась Марта.
– С девочкой у меня уже, кажется, контакт установлен, – сказала Галина, не обращая внимания на реакцию подруги, – необходимо его развить.
– Да приходи к нам в любое время, – отозвалась Марта.
– Я, конечно, приду, – Галина задумчиво вертела в руке молоточек, – но было бы неплохо, если бы мы общались вне дома, скажем, погуляли бы в парке. Я бы смогла осторожно ее расспросить, а дома, знаешь ли, не та обстановка.
– Я не возражаю, но умеешь ли ты ладить с детьми, ведь своих, насколько я знаю, у тебя нет?
Галина промолчала, но по тому, как лицо подруги внезапно стало напряженным, Марта поняла, что сморозила бестактность.
– Извини, Галка, – тихо произнесла она, – я просто дура и очень волнуюсь.
– А пока сдайте анализы, – суховато сказала Касьянова, – сейчас выпишу направление.
В этот момент вернулась Маша, чувствовалось, что ей надоело пребывание среди странных рисунков.
– Мама, скоро мы домой пойдем? – нетерпеливо спросила она.
– Ты не возражаешь, если мы с тобой еще увидимся? – спросила у девочки Галина.
– Здесь?
– Нет, я к вам в гости приду.
– Приходите, – сказала Маша без особого восторга, – я вам своих кукол покажу.
– Интересны ей твои куклы, – фыркнула Марта, забирая направления.