– Зиночка, это невозможно! – Джордж всплеснул руками и в отчаянии забегал вокруг своей треноги. – Ну почему я не пригласил мужчин? Объясняешь этим бабам, объясняешь… Кошмар!
– Ну работали бы, Юрий Иванович, с мужиками! – сказала более худосочная красотка. – Чего зря время отнимать?
– Я попрошу!!! – Джордж насупился и наклонился к камере. – Еще дубль.
– Ничего не получится, – сказал какой-то зритель, – на картине голые, а эти одетые. Надо бы раздеть.
– Раздеть! – уловил подсказку Джордж. – Именно!!! Вот это правильно. Девочки, раздевайтесь!!!
– Вот еще! – фыркнула Зиночка. – Мы так не договаривались. Обнаженная натура оплачивается по более высокой ставке.
– Зина, – с упреком пропела другая фигурантка, видимо, сочувствующая мастеру.
– Молчи, Лорка. На обнаженку не договаривались. Оплата сдельная, а этот конь нас обуть хочет.
– Я заплачу! – воскликнул Джордж. – Раздевайтесь, девушки.
– Верно ли, заплатишь?
– Зи-на! – с упреком произнес фотомастер.
– Ладно. Лорка, давай. Коли он обещает, то никуда не денется. Слышал, Жорик? Не отвертишься, коли наколешь. – И Зина, ни минуты не медля, стянула через голову платье.
– Послушайте, гражданин, – пробилась сквозь образовавшуюся толпу старушка-смотрительница. – Ведь это же храм. Храм искусств! Что вы себе позволяете! Сейчас же прикажите девушкам одеться. Какой срам! В храме!!!
– Спокойно, бабуся. У меня заказ Министерства культуры. Екатерина Алексеевна в курсе. Ты слышишь, старая? Сама Фурцева! Тащи своего директора. Пардон, девочки. Продолжаем работать. Служителей тоже понабрали! Искусства не видят. Заслонились от народа размалеванными задниками! Что, мне в министерство звонить?! Нижнее белье тоже снимайте. Чтобы как у Матисса! Товарищи, товарищи, не мешайте работать. Сдайте назад, пожалуйста. Зина, посмотри на полотно. Где экспрессия? Я тебе плачу за голую задницу, а у тебя что? Лариса, вздымайте руки над головой. Снято! Переходим к Дега.
Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
– Юрий Иванович, – позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
– Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
– Работать не с кем, – пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. – Натурщицы – деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
– Не расстраивайтесь, – фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. – Сейчас поедем в кабачок, посидим…
– Какой кабачок?!
– Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
– До «Якоря» пилить и пилить.
– Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! – Фотомастер облизнулся. – Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
– Отлично! – прокомментировал Джордж. – Никто не помешает побеседовать по душам.
– По душам? – Осипов непонимающе уставился на фотографа.
– О деле, конечно. Коньячок?
– Я предпочитаю пиво.
– Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я, тем не менее, глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
– Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
– Вы знали Шляхтина?
– Конечно.
– И остались жить?
– Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. – Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
– А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук? – Джордж склонился над рыбным ассорти, и потому вопрос прозвучал глухо и невнятно.
– Не понял? – Осипов вопросительно взглянул на своего собеседника.
– Ну этот мальчишка. Валентин, по-моему. Вы думаете, он пал жертвой Шляхтина?
– А кого же?
– Не знаю.
– Я вас не понимаю?
– Неплохая форелька. – Джордж причмокнул. – А вот осетринка припахивает, или мне кажется? Нынче, знаете, с осетринкой беда. Уж не ведаю почему. Могу и ошибаться. Ну да ладно. Я, конечно, понимаю: Шляхтин – негодяй, убийца. Но имею большие подозрения, что не он убил мальчишку.
– А кто?
– Кто? – Джордж пожевал губами. – Не знаю, скорее всего не физрук.
– Что вы мне голову морочите?
– Помилуйте. Я просто хочу вам помочь.
– Не надо мне помощи!
– Ах да. Я и забыл. Вы уже получили свой гонорар. Машинку, если я не ошибаюсь. И по нашим меркам, весьма неплохую. А если возникнет настоящий убийца?
Осипов поднялся.
– Вы меня за дурака принимаете?!
– Отнюдь. Но у меня есть доказательства. Во-первых, физрук убивал свои жертвы с помощью тонкой струны от фортепьяно. Душил, одним словом. А потом уж расчленял. Далее. Все его жертвы оказались завлечены в подвал школы и там же были спрятаны, мальчишка же погиб неподалеку от своей дачи. Способ убийства совершенно иной. Как известно, содрана кожа с черепа, на теле резаные раны… Или не так?
– Так.
– Вот видите. Не сходится.
– А если Шляхтин промышлял и, так сказать, в свободном поиске?
– Конечно, не исключено. Вполне возможно. Однако это не доказано. Но вот совершенно достоверно другое. В тот день, когда убили мальчишку, Шляхтина вовсе не было в Москве.
– Как не было?
– А вот так? Он возил школьную волейбольную команду в Подольск на соревнования.
– От Подольска до Москвы каждые полчаса идет электричка…
– И тем не менее он не отлучался.