— Тогда нам надо сматываться.
— Именно, — Сестра поднялась, расправила плечи. – На время нам придется уехать, но потом мы вернемся и найдем способ освободить Влада. В конце концов, можно сделать подкоп… Или ты не со мной?
— Сестры всегда вместе, Елена. Я буду помогать тебе во всем, но на подкоп может уйти много месяцев, а то и лет…
— Это крайний вариант. Влада я в беде не брошу, что бы о нем не говорили.
Мы вернулись на постоялый двор, забрали лошадей и, не позавтракав, отправились в дорогу. Хотя Матьяша называли добрым и великодушным королем, мы видели, как он расправлялся с теми, кто был неугоден ему. Отдохнувшие лошади скакали галопом, будто летели над землей, и вскоре Вышеградский замок скрылся из виду.
— Куда мы едем? – поинтересовалась я, когда мы оказались на безопасном расстоянии от столицы. – Займемся потерянными душами? Наверняка их развелось намного больше, чем следует.
— Донос, который так разозлил Матьяша, был анонимным, но мне кажется, король знает, кто его написал. Он упомянул монастырь Горион и некоего брата Якова. Надо во всем разобраться и доказать невиновность Влада. Мы найдем мерзавца написавшего донос, вытрясем из него признания и доставим к Матьяшу. Тогда королю не отвертеться – он изображает из себя справедливого правителя, а значит, ему придется освободить пленника. Подкоп в таком случае рыть не потребуется.
— Это обнадеживает.
Я не узнавала Сестру. Для нее главным всегда оставался долг, она говорила, что единственная цель всех наших жизней – уничтожение черных призраков, а теперь даже не хотела слышать о тенях. Она могла думать только о Владе. Наверное, такая любовь случается только однажды за всю цепь воплощений. Любовь, которая заставляет забыть обо всем…
5 — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Монастырь Горион, 1463 год.
Глухой ночью, когда все живое погрузилось в сон, и лишь ночные птицы кричали тоскливо и страшно, мы подошли к залитым потоками лунного света стенам монастыря. Убедившись, что поблизости никого нет, Сестра, размахнувшись, забросила на уступ кладки веревку с крюком на конце. Железо звякнуло о камень, и все стихло.
— Я кое–что разузнала о брате Якове. Он никогда не покидает стен монастыря, но ведет активную переписку, в основном с трансильванскими саксонцами, — Елена подергала веревку и, убедившись, что все в порядке, начала подъем. – А еще мне известно, где расположена его келья.
Ползти среди ночи по отвесной стене было делом не безопасным, но Сестру это обстоятельство остановить не могло. К счастью, яркий свет луны позволял различать все уступы и трещины каменной кладки, немного облегчая нашу задачу. Вскоре мы оказались на территории монастыря. Елена уверенно вела меня вперед, отлично ориентируясь в незнакомом месте.
Безмолвное и, казалось, безлюдное здание пугало. Как бы тихо мы ни шли, наши шаги отчетливо звучали под каменными сводами, проникавший сквозь узкие окна лунный свет выбеливал стены, превращая проемы арок в угольно–черные бездонные дыры. Мне чудилось, что оттуда за нами следят зоркие глаза невидимых злобных существ, чудовищ, свивших гнездо в этих древних стенах. Это было довольно странно. Теоретически, в таком святом месте, как монастырь не могли обосноваться силы зла, но я отчетливо ощущала их присутствие.
— Не зевай, Адриана…
— Здесь кто–то есть… Чувствуешь?
— Сладко спящие монахи. Мы почти на месте.
Сестра страстно желала найти брата Якова и не могла думать ни о чем другом. Наверное, встретив черного призрака, она бы просто прошла мимо, не желая замечать его. А для меня путешествие по темным закоулкам монастыря превратилось в настоящий кошмар. Липкий страх сковывал тело, каждую секунду я ждала атаки неведомого врага и собственная тень, скользившая у ног, казалось, таила угрозу.
Мы стояли у массивной дубовой двери, из–под которой выбивался лучик света. Она не была заперта, я осторожно заглянула в келью. Повернувшись к входу спиной, за столом сидел монах в потертой рясе и что–то писал. Судя по осанке и густым темным волосам, он был молод, и это удивило меня – брат Яков представлялся древним, выжившим из ума старцем. Затрепетало на сквозняке пламя свечи – монах обернулся. На его красивом лице не было удивления, тонкие губы растянулись в улыбке:
— Роместа, Меда, или как вас там зовут в этой жизни, добро пожаловать в мою скромную обитель.
— Алученте! – Елена схватилась за кинжал. – Так это ты?!
— Называй меня Художником, Охотница, или братом Яковом. Не люблю ворошить прошлое – Алученте и его любимая девушка Меда мертвы уже много веков.
Монах поднялся, черной тенью проскользнул вглубь кельи, стал у стены. Бежать ему было некуда, под окном проносился стремительный горный поток, у входа стояли мы с Сестрой. Подбросив на ладони кинжал, Елена присела на край стола:
— Мне очень хочется убить тебя, Художник.
— Знаю, но ведь вы пришли сюда с другой целью.
Усмешка делала красивое лицо монаха неприятным, он держался очень уверенно и спокойно, будто не понимал, чем кончится для него эта встреча. Я осмотрелась. Там, где находился Художник, обычно собирались потерянные души или одержимые ими люди. Возможно, именно на их помощь он и рассчитывал, но пока вокруг не происходило ничего подозрительного.
— Вы даже помыслить не могли, что встретите меня. Ведь ты искала того, кто сгубил твоего дружка, Роместа. Не так ли? Но это сделал я и круг замкнулся.
— Ты подставил Влада, чтобы навредить мне?
— Не поверишь, дорогуша, но я узнал о ваших отношениях совсем недавно, после того, как ты едва не перерезала горло нашему любимому королю Матьяшу. В этом деле замешена политика, в которой вы, девчонки никогда ничего не смыслили, а еще – деньги, очень большие деньги. Трансильванские купцы хотели торговать в Валахии, а ваш неистовый господарь гнал их в шею. Они поддерживали претендентов на валашский престол, а он переходил Карпаты и уничтожал заговорщиков. Купцы несли большие убытки, и тогда я взялся решить эту проблему. Не бесплатно, конечно. Знаешь, Роместа, не всегда надо действовать силой, иногда следует подумать.
— Негодяй!
— Будем считать, что я этого не слышал. Итак, мне пришлось немного приукрасить факты, приписать нули и мой шедевр был готов. Там, где речь шла о десятках казненных заговорщиках, я написал о тысячах зверски умерщвленных местных жителях, а там, где нечего было сказать, пришлось дать волю фантазии. Знаешь, работа доставила мне подлинное наслаждение – воспоминания прошлых жизней, самые сокровенные фантазии стали реальностью, я будто сам пережил эти минуты. Но мне не нужна слава, и я «великодушно» приписал все эти зверства Дракуле. Завершив работу, я отправил свой труд Матьяшу Корвину, папе римскому и всем, кому это было интересно, а заодно, увлекшись эпистолярным жанром, написал несколько подложных писем к султану, в которых Влад Дракула якобы умолял о помощи и прощении.