Мередит взяла Риса под руку и потащила за собой, продолжая излагать свои планы.
— Наша деревня, естественно, не может надеяться на такую же славу, как Бат. Но можно создать нечто вроде курорта. Главное — распространить слухи о водах и их целительных свойствах. И сочинить для Деррила какую-нибудь языческую легенду. Тот станет рассказывать ее всем и каждому.
Разве легенды уже нет? По-моему, о каждом уголке наших родных мест существует сказочная история.
— Верно. Но большинство из них страшные. Ведьмы, проклятия и…
— Живые призраки.
— Уу-у, — прошептал Рис, игриво ущипнув Мерри за талию.
— Но я серьезно. — Она улыбнулась. — Главное — начать с классической истории, только немного повернуть ее в нашу пользу. Ты ведь учился в Итоне… Наверное, знаешь легенды, связанные с прудами и озерами? Романтические. Не связанные с призраками.
Рис немного подумал.
— Хочешь что-то средневековое? Времен короля Артура? Там всегда присутствует Хозяйка озера.
— Нет, не пойдет. Кто захочет купаться в пруду, где на дне прячется какая-то усохшая, насквозь промокшая особа? А вдруг схватит за ноги?
— Ну тогда нимфа Эхо и Нарцисс? — предложил Рис.
— А о чем там идет речь?
— Я не такой хороший рассказчик, как Деррил. И не уверен, что правильно запомнил.
— А ты попробуй.
— Ну… Нарцисс был красивым парнем. И очень тщеславным. Целыми днями любовался своим отражением в пруду. А нимфа Эхо влюбилась в него. Но она была то ли проклята, то ли заколдована. И не имела своего голоса, могла только повторять сказанное другими. Итак, он лежал у пруда, а она стояла сзади и молча им любовалась. Пока однажды Нарцисс не признался в любви своему отражению. И Эхо наконец смогла повторить: «Я люблю тебя».
— А что дальше?
— Тщеславный болван не обратил на нее внимания. И она истаяла, оставив лишь эхо. А он смотрелся в воду, пока от досады и тоски не сошел с ума и не покончил с собой.
Рис усмехнулся, но Мередит было не до смеха. Она промолчала.
Они свернули за угол. Здесь было почти темно. И было уже очень поздно.
Мередит вдруг схватила Риса за руку.
— Мерри, что с тобой? — спросил он.
— Знаешь, я часто наблюдала за тобой. — Они остановились. — Да, я часто наблюдала за тобой, — повторила Мередит, медленно поворачиваясь к нему и глядя ему в лицо. — У озера. Когда была девочкой. Тайно кралась за тобой и пряталась за валунами.
— И что же? — Рис уставился на нее в изумлении. — Мерри, но зачем ты это делала?
— Знаю, это нехорошо. И не следовало… Но я была очень молода и любопытна.
— Любопытна? — Рис схватил ее за локоть и увлек в темную нишу под крыльцом. — И что же ты видела?
— Тебя, — прошептала она дрожащими губами. — Всего тебя.
Это озеро являлось его убежищем после избиений. То было его единственное безопасное место. Там он осматривал рубцы и синяки и утолял боль в холодной воде, пытаясь смыть с себя кровь и унижение. Но выходит, все это время кто-то шпионил за ним?
Ему стало нехорошо. Ведь он был тогда обнажен… во всех смыслах этого слова. Был уязвим и беззащитен: И все его фиолетовые синяки и красные горящие рубцы… Она видела их! Видела все!
Ушли годы на то, чтобы залечить раны, нанесенные отцом. Залечить… но не все. Остальные были спрятаны под другими, более поздними шрамами. По крайней мере он так считал. Но оказалось, что ошибался. Мередит видела все, даже то, что он сам не видел.
Кроме того, он ведь тогда был юнцом с естественными мужскими инстинктами, жаждавшим хотя бы мимолетного наслаждения…
Черт бы все побрал! Так вот как она узнала, что он левша!
Он со вздохом пробормотал:
— Поверить не могу…
— Рис, пожалуйста, не сердись.
Брезгливо морщась, он отвернулся. Была ли Мерри ему сейчас противна? Неизвестно. Главное — он был противен себе.
Но неужели он действительно мечтал, что Мередит выйдет за него? Ведь даже женщину, которая не была свидетельницей его позора, отвратило бы его прикосновение…
Рис дернул за галстук, ослабляя узел. Воздух сгустился так, что, казалось, было трудно дышать. Она знала. Знала все!
— Рис, пожалуйста!.. — Мередит схватила его за рукав и прижала ладонь к его щеке.
Он тут же отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза.
— Прости меня, Рис, — бормотала Мерри. — Я поступила ужасно и понимаю это. Но я ходила за тобой повсюду, потому что ничего не могла с собой поделать. Ты был силен и буен, а я… Я тоже всегда хотела быть такой. Я была заворожена тобою. И сказать по правде, влюблена.
— Влюблена? — Он презрительно усмехнулся.
— Да, Рис, да. Я обожала тебя. Сходила по тебе с ума. Помоги мне, Боже! Я и сейчас схожу с ума!
Она привлекла его к себе и поцеловала в подбородок. Затем — в уголок губ и в щеку. И в закрытые глаза.
Его руки все это время были сжаты в кулаки. Он жаждал ее близости, но боялся к ней прикоснуться.
— Рис, пожалуйста… — снова прошептала Мередит, прижимаясь щекой к его щеке. — Рис, тебе нечего стыдиться. И не сердись на меня. Я этого не вынесу. Я была глупышкой с дурацкими девичьими грезами. Я только хотела быть рядом. Любым способом.
Она поцеловала его в губы. Желание мгновенно отрикошетило вниз, к паху. И он невольно содрогнулся.
— Поверь, — продолжала она, обнимая его, — я ничего не могла с собой поделать. Совсем как в легенде. Ты был так красив…
Она прижалась лбом к его подбородку. Он ощутил ее дыхание. Быстрое и жаркое, словно она боялась или была возбуждена. Или возможно, и то и другое одновременно.
Грудь его тяжело вздымалась с каждым прерывистым вздохом. У него больше не осталось секретов. И не осталось средств обороны. У него ничего не было, кроме той же бездонной, темной, пустой и бессмысленной боли, которая жила в нем столько, сколько он себя помнил. То была бесконечная лестница, ведущая вниз, в темный холодный колодец его души. Но теперь он достиг каменистого дна. И там стояла… она! Стояла с самого начала.
Он проклинал ее. И благословлял. Он нуждался в ней. Сейчас. Немедленно!
— Я хочу тебя, — прохрипел он. — Здесь и сейчас.
— Да, Рис.
Это тихое «да» отчасти успокоило его, и он прохрипел:
— Мерри, но я не могу быть нежным.
— Мне все равно, Рис. — Она заглянула ему в глаза. — Только скорее.
Они тут же отступили друг от друга и принялись срывать с себя одежду. В какой-то момент Рис осмотрелся. На улице никого не было. Но даже появись тут толпа зевак, он вряд ли остановился бы. Потребность оказаться в ней, в Мерри, была неудержимой и первобытной.