— И конечно, парня нужно развеселить, — согласился Джеймс. — Будущая теща только что не вышибла его из дома пинками и не разрешила увидеть невесту перед свадьбой. Будь я проклят, если бы позволил твоей семейке удерживать меня на расстоянии после того, как был назначен день свадьбы.
— Очень смешно, Джеймс. Мы не назначали дня свадьбы, и ты прекрасно это знаешь. Нас обоих потащили к алтарю в тот день, когда мои родные с тобой познакомились.
— Совершенно верно, потому что эти дикари так предсказуемы!
Джорджина разразилась смехом:
— Давай не будем говорить им, что ты, как мог, старался приблизить этот день! Они так трогательно уверены, что это была их идея!
— Они все равно не поверили бы, и, к счастью, в тот момент там был только один брат, ровно на одного больше, чем я способен вытерпеть, но я и это пережил.
— Ты ни за что не признаешь, что мои братья вовсе не так плохи, как ты считал, верно? Дрю без всяких просьб и совсем недавно помог избавить Джереми от брака, которого тот вовсе не желал.
— Я это заметил и очень ему обязан. Только незачем ему говорить. Я чертовски надеюсь на то, что он забудет.
— О, чепуха! Он и не ожидает благодарности. Андерсоны не таковы, и ты прекрасно это знаешь.
— Ошибаешься, Джордж. Все на свете таковы, если нужда достаточно велика. К счастью, у него имеются четверо братьев, на которых можно положиться, прежде чем он вздумает обратиться за помощью к зятю. И, судя по шуму, это прибыл Тони, — добавил он, подмигнув. — Тебе следовало бы объяснить дочери, что так громко визжат исключительно свиньи, а не маленькие девочки.
Несколько удивленная реакцией мужа на дружескую встречу Жаклин и Джудит, дочери Тони, Джорджина пожала плечами:
— Не поможет. Ты прекрасно знаешь, что Джек и Джуди неразлучны и, если не видятся несколько дней, не могут не выразить радости при очередном свидании.
— И поднимают этот непристойный гам.
— Кстати, я кое о чем вспомнила. Жаклин не терпится отправиться в путешествие, но, очевидно, бедняжка еще не сообразила, что ей месяца два не придется увидеться с Джудит.
Джеймс только головой покачал, вполне понимая направление ее мыслей.
— Ты оставляешь близнецов с Реган, но, видно, желаешь добавить к списку пассажиров еще одно имя? Мой брат никогда не согласится, можешь быть в этом уверена.
— Ну конечно, согласится! В конце концов, это познавательное путешествие. Представляешь, девочки увидят Америку. Они ведь еще никогда не покидали Англию.
— Какое это имеет отношение к Тони, разлученному с единственной дочерью?
— Объясни, что это даст ему возможность побыть наедине с Розалин.
Джеймс снова обнял жену.
— А когда же я получу возможность побыть наедине с тобой?
— А ты этого хочешь? — промурлыкала она, прижимаясь к нему. — Тогда я что-нибудь придумаю, и ты, в свою очередь, можешь быть в этом уверен.
— Две недели — не такой уж большой срок, и к тому же до свадьбы осталось всего три дня, так что есть время передумать. Если хочешь знать, ее мать — просто гений. Может, ты еще и поблагодаришь ее.
Все четверо мужчин уставились на Персиваля Оддена как на безумца. Впрочем, это происходило не так уже и редко. То есть, если сказать точнее, постоянно. Перси, как звали его друзья, имел несчастную привычку к весьма странным высказываниям. Хуже того, вечно выбалтывал секреты и собственные соображения, причем именно тем, для чьих ушей они ни в коем случае не предназначались, в результате чего ставил в неловкое положение кого-то из своих друзей. В его защиту нужно сказать, что он никогда не делал ничего подобного намеренно. Просто Перси есть Перси, и все тут.
Но сейчас, после его речи, только Джереми Мэлори злобно пялился на Перси. Остальные искренне веселились, хотя честно старались не показать этого. Но Джереми был вне себя из-за того, что его не допускали к Дэнни, женщине, укравшей его сердце. Будущая теща наотрез отказалась принимать его, пока шли приготовления к свадьбе.
На самом деле Эвелин Хиллари просто хотела немного побыть с дочерью и только поэтому почти две недели назад велела Джереми ехать домой и ждать дня свадьбы. И прибавила при этом, что он не должен на нее обижаться. Он и не слишком обижался. Что ни говори, а мать и дочь не виделись много лет. Дэнни выросла в лондонских трущобах, не зная о своем происхождении и не ведая, что ее мать жива. Бедняжка жила в полной уверенности, что она круглая сирота, и совсем недавно обрела семью.
Но Джереми, даже сознавая все это, с трудом переносил разлуку с невестой. Он только что понял, что его чувства к Дэнни были настоящими, а ведь Мэлори не так-то легко сдавались на милость любви. Мужчины этой семьи гордились славой самых отъявленных лондонских повес, и ни один не относился легко к чувству, которое столь редко их посещало.
Дрю Андерсон был единственным из присутствующих в гостиной не пытавшимся сдержать смех, даже несмотря на то что Джереми нравился ему больше остальных Мэлори. У них было так много общего… по крайней мере до того, как Джереми решился расстаться с холостой жизнью. Кроме того, он был родственником Дрю.
Но всего удивительнее было то, что Джереми, в обычном состоянии способный выпить бочку рома и не опьянеть, когда все остальные уже валялись под столом, сегодня был явно не в своей тарелке. Он явился с бутылкой бренди, прикончил за ужином ее и еще одну и почти расправился с третьей. Удивительно, что он вообще держался на ногах и вполне сносно ворочал языком. Но глаза уже затянула предательская пелена, говорившая о том, что он был под мухой, причем впервые в жизни. Правда, Джеймс этого не замечал, да и Энтони, дядя Джереми, слишком старался сохранять серьезный вид, так что и ему было не до состояния племянника. Перси обращал внимание только на те вещи, которые его совершенно не касались, поэтому и он ничего не сказал. Но Дрю, будучи Андерсоном во вражеском лагере, без труда распознал страдания Джереми и все попытки бедняги как-то с ними справиться.
Печаль топят в вине. Невероятно забавно! И все же Дрю почти сочувствовал парню. Невеста была ослепительно красива, и он сам подумывал приударить за ней, когда принял за горничную Джереми. Но тот уже предъявил права на девушку и достаточно ясно дал это понять. Кроме того, по мнению Дрю, ни одна женщина не стоила того, чтобы бороться за нее. Если он не мог получить одну, вполне сойдет другая. Он не особенно разборчив и в жизни не испытывал эмоций, называемых любовью. И впредь испытывать не собирался.
В любой гавани, где бросал якорь его корабль, на берегу ждала женщина, готовая открыть Дрю объятия. Нет, не то чтобы он намеренно пытался завести милашку в каждом порту, как утверждала сестра. Просто обожал женщин, всех женщин, и те, кого он удостаивал своим вниманием, смели надеяться, что он сделает их порт постоянным местом своего пребывания. К чести Дрю, нужно упомянуть о том, что он не давал им никаких обещаний, не требовал верности, не клялся в вечной любви.