– Кольку замели за спекуляцию.

– Ка-ак?! – ахнула Люба, опускаясь на кровать. – Когда?

– Сегодня. Пришлось идти в милицию выцарапывать его из лап правосудия. Его чуть было на учет не поставили. Нам всем только этого не хватало. Если бы твой отец узнал, его инфаркт бы хватил.

– Господи! – Люба схватилась за сердце. – Что же это такое? Чем он спекулировал?

– Пытался продать книги, которые дед подарил ему на день рождения. Строго говоря, это, конечно, не спекуляция, для состава нужна скупка с целью перепродажи, а скупки не было, он свое продавал. Но сам факт торговли с рук, да еще в его возрасте… Одним словом, ничего хорошего. Зато теперь он подлизывается изо всех сил. Он очень помог мне с Ларисой.

– В каком смысле? – удивилась Люба.

– Лелька чуть истерику не закатила, ей, видите ли, Лариса не нравится. А Коля взял все на себя, и Лельку приструнил, и гостью развлекает. Знаешь, я начинаю понимать наших мам, и твою, и мою: на него невозможно долго сердиться, он как-то легко находит путь к прощению. Я был так зол на него, когда сидел в милиции и уговаривал спустить все на тормозах, чтобы дед не узнал! И пока домой шел – думал: приду – убью. А теперь вот тебе рассказываю, а сам хочу, чтобы ты не сердилась и его чтоб не ругала. Хочу, чтобы вечер прошел мирно и радостно. И куда вся злость делась?

Люба повесила костюм в шкаф и переоделась в домашнюю одежду.

– Я не буду его ругать, – улыбнулась она. – И сердиться не буду. Сейчас приготовим ужин, сядем все вместе за стол и устроим добрые вечерние посиделки с чаем, плюшками и телевизором. Хорошо, что Лариса пришла, пусть девочка побудет в нормальной обстановке, среди других детей, а то она все с бабкой да с бабкой. Если бы не мы с тобой, она бы жила с отцом…

– Любаша, не надо, – жалобно попросил Родислав. – У меня и так до сих пор все внутри болит.

– У меня тоже, – вздохнула она. – Мы с тобой виноваты, и вину надо как-то искупать. Мы должны делать для Ларисы все, что можно. И для Татьяны Федоровны тоже.

Пока готовили ужин, Леля так и не вышла из детской. За столом она сидела молча, быстро поела и, сославшись на недоделанные уроки, снова ушла. В остальном же вечер прошел именно так, как хотелось Родиславу, – мирно и весело, Коля и Лариса помогли Любе убрать со стола и помыть посуду, после чего за накрытым скатертью столом в гостиной играли в лото и вполглаза смотрели телевизор.

Когда ложились спать, Родислав завел разговор об отдельных комнатах для детей.

– Я согласна, Родинька, это необходимо, но мы пока не можем себе этого позволить. Если разводить детей по разным комнатам, а нам с тобой переселяться в гостиную, придется менять всю мебель. Нашу спальню надо будет продавать, покупать в гостиную новый диван, раскладной, и обставлять комнаты детей. У нас нет на это денег.

Родислав смущенно умолк. Он как-то ухитрился на этот вечер забыть о том, что существенная часть их общего бюджета уходит к Лизе и Дашеньке.

– Но ведь это не навсегда, – оправдывался он, – еще четыре месяца – и Лиза выйдет на работу. Тогда с деньгами станет посвободнее. В конце концов, мебель можно оформить в кредит.

– Можно, – согласилась Люба. – Если мы с тобой решили переселять детей, то надо уже сейчас думать о мебели, заранее. Я поговорю на работе, узнаю, на что можно встать в очередь. Кажется, мне говорили, что у нас будут распределять хорошие румынские диваны. Нужен будет нормальный письменный стол для Лели, и кровать ей тоже нужна новая, она быстро растет, у нее уже ножки упираются в спинку дивана. И книжные полки надо покупать, хорошо бы югославские, а то наши, советские, такие громоздкие, страшные… Ничего, я завтра же начну всем этим заниматься.

– Я тоже подключусь, – пообещал Родислав, – у одного моего знакомого жена, кажется, как-то связана с мебелью. И Аэллу можно попросить, она что угодно достанет.

– Да, правильно. Родик, а что наша Лелька имеет против Ларисы? Чего они не поделили?

– Да я не понял. Лелька твердит одно: она плохая, злая, я ее не хочу. И ничего не объясняет.

– Вообще-то у Лельки чутье, – задумчиво произнесла Люба. – Может быть, эта девочка и в самом деле с гнильцой? Мы с тобой пока ничего не видим, а Лелька уже чувствует.

– Все может быть. Но разве это имеет значение? Мы виноваты и должны искупать свою вину, какая бы Лариса ни была.

– Ты прав. Давай спать, Родинька.

* * *

– Ну и чего, починили они бабке телевизор?

– Фу, – презрительно фыркнул Ворон, – какая ерунда тебя интересует! Что тебе с того телевизора?

– Нет, – упрямо возразил Камень, – это принципиально. Я должен понимать, до какой степени Романовы готовы брать на себя проблемы соседей.

– Да готовы они, готовы. На другой день Люба позвонила в ателье, вызвала мастера, попросила Родислава поприсутствовать, когда тот придет, и расплатиться с ним. Доволен?

– Вполне. Ты еще про Лизу мне не сказал.

– А чего про нее говорить? Сидит с малышкой, ждет Родислава, к его приходу старается быть красивой, но все равно периодически срывается и устраивает ему сцены.

– Пьет?

– Ну… – Ворон задумчиво поднял голову и нацелился клювом на ползущую по дубовому листу гусеницу. Поразмышлял немного, потом сделал быстрое незаметное движение, склюнул длинное зеленоватое тельце, проглотил, потряс головой. – У людей это называется «попивает».

– Это как же? – заинтересовался Камень.

– Ну так, по чуть-чуть. Шампанское она, понимаешь ли, любит. Но и от рюмочки коньячку не отказывается. Нет, это не то чтобы каждый день и помногу, так, от случая к случаю, под настроение.

– Что же, она и ребенка грудью продолжает кормить? – ужаснулся Камень.

– Да нет, не волнуйся, у нее уже молоко закончилось. Она смесями кормит, детским пюре, в общем, все как положено. И ты не думай, она пьяная не валяется, просто позволяет себе расслабиться с подружками. Ей же скучно целыми днями одной, Родислав приезжает два-три раза в неделю, а остальное время ей даже поговорить не с кем. Вот она и приглашает к себе подружек всяких, когда одних, когда с кавалерами, и под хорошую беседу позволяет себе принять граммулечку. Что в этом плохого?

– В самом факте – ничего, – очень серьезно ответил Камень. – Но плоха тенденция. Раньше она, как я понял из твоих рассказов, пила только шампанское и только с Родиславом, а теперь и коньяк в ход пошел, и общество другое. Не нравится мне это.

– Да брось ты, – Ворон щелкнул клювом для обозначения беззаботности. – Ничего страшного, если женщина поднимает себе настроение в разумных рамках.

– А что Родислав? Написал он свою первую главу?