Не вижу, но знаю – между рядами колючей проволоки натянуты сигнальные нити «кристаллов», срабатывающие на отклонение или разрыв. Тронешь – и зазвенит на пульте сигнал, с точностью до двухсот пятидесяти метров указывая на точку прорыва секции.
Сразу за проволочным ограждением – густой дремучий лес с завалами и болотистыми низинами до самой Финляндии, все три километра. Да еще кое-где в нем разбросаны и старательно замаскированы «зацепляйки».
До погранзаставы – пять километров на север, здесь почти стык с зоной ответственности соседей. Мои оппоненты, ребята из тревожных групп, домчат сюда по вот этой хорошо накатанной лесной дороге очень быстро. С учетом времени, необходимого на выстригание прохода в проволочном заграждении, у меня будет форы перед тренированными бойцами с собаками всего минуты три-четыре.
Испытал мимолетную гордость за державу – граница на замке, воистину никто отсюда не сбежит. По статистике здесь задерживают почти сто процентов неподготовленных нарушителей. Но я-то подготовленный! Осталось чуть-чуть…
Гляжу на часы. Через пять минут на заставе начнется завтрак, личный состав рассядется в столовой. Это лишние сто пятьдесят метров до гаража и двести – до вольеров. Секунды, которые могут оказаться решающими. Минут пятнадцать можно еще подождать, пусть поплотнее покушают, медленнее бежать будут…
Переложил полупустой рюкзак, туго закатав две оставшиеся банки «завтрак туриста» в одежду «made in Finland», приготовил кусачки и переложил в карман пакетики со смесью красного перца и табака.
Оглянулся назад – еще не поздно вернуться. К вечеру выйду из погранзоны, запутаю следы на всякий пожарный, переночую под выворотнем, а завтра доберусь до Лахденпохьи и потрушу по железке домой. Пока буду ехать, придумаю, что насвистеть, где был…
Нет. Встряхнул головой, прогоняя страх, подышал поглубже, вентилируя легкие, как перед нырком, встряхнул ноги. Мысленно прогнал еще раз варианты плана. Ну… с Богом.
Шаг, другой… Все, иду по контрольке, обратной дороги нет. Позади остается четкий след от наклеенных на кеды подошв сорок третьего размера, пусть финны ищут сбежавшего советского мужика.
Бросаю взгляд на часы, засекая время. Щелк… Конец проволоки упал на землю. Щелк, щелк, щелк. Быстрее, еще быстрее, на лбу начинает выступать испарина. Есть! Присев, протискиваюсь в вырез, еще один взгляд на часы. Черт, минута десять, много… Щелк, щелк, щелк… Вываливаюсь на другую сторону, кусачки в кусты, контроль времени. Две пятнадцать. Пошел…
Несусь в лес строго на северо-запад, подальше от дороги, шестым чувством ощущая, как на другом ее конце рычат в разгоняющихся машинах, заводясь азартом погони, немецкие овчарки. Забегаю вглубь метров на сто и щедро рассыпаю вокруг первый пакет со смесью. Рывок еще метров на двести, и в дело пошел второй пакет. Все, бегу изо всех сил дальше к границе, слыша, как где-то, уже совсем недалеко, натужно ревет автомобильный двигатель.
Преодолеваю пологий склон, и мягкий мох сменяется жестким лишайником. На что и был расчет, не зря я эту местность выбрал. Оглядываюсь на ходу – следа практически не видно.
За спиной разлился лай – значит, все, встали на след. Ну вот и момент истины. Огибаю полянку с замаскированной «зацепляйкой» и рассыпаю последний пакет. Пробежал еще тридцать метров и резко сменил направление. Теперь мне прямо на север. Продираюсь сквозь небольшой участок глухого ельника и карабкаюсь на поросшую редкими соснами высокую, метров пятнадцать, гранитную гряду, тянущуюся отсюда наискосок почти до самой границы. К этой беговой дорожке я и рвался. Да, дальше, чем напрямки, зато намного удобнее. Камень вылизан ледником, как тротуар на проспекте, главное – ногу не подвернуть в редких выбоинах.
Быстрее, быстрей, пошел последний километр… Банка тушенки опять начинает колотить по ребрам, перед глазами настырно мельтешат черные мошки, в мышцы ног затекает ватная усталость, начинаю спотыкаться. Воздух на вдохе скребет трахею, как наждак, на корне языка комом прилипла густая слюна, не отплюнуть. Лай сзади затихает, уходя вбок. Неужели удалось?
Перехожу на быстрый шаг. Надо чуть-чуть отдохнуть, хотя бы метров сто, и прислушаться к лесу. Метров через двадцать оборачиваюсь назад и вдруг вижу, как из-под распростертых над землей веток небольшой сосенки молча вылетает мохнатое пятно. Успеваю, как в замедленной съемке, рассмотреть прижатые уши и выражение свирепой ненависти на оскаленной собачьей морде – сморщенный кожаный нос, задранная верхняя губа обнажает десну и два ряда здоровенных клыков под ней. Толчок крупными лапами в грудь, и я с криком ужаса лечу с гребня вниз…
– А-а-а… – звенит в ушах.
Мягко падаю боком в какую-то ямку, больно ударяясь тыльной стороной ладони обо что-то твердое, перекатываюсь на спину и полубезумным взором смотрю на распахнувшуюся дверь, в проеме которой стоит встревоженная мама:
– Ты что орешь на всю квартиру?
– А-а-а?..
– Приснилось что? Аж с тахты свалился.
– А-а-а… ага… – Откидываю голову на ковер, шаря взглядом по потолку. Точно, резные багеты… Люстра… Я дома…
Кряхтя, переползаю с пола обратно на тахту и натягиваю на себя одеяло.
– Да, приснилось… – В полном ошеломлении смотрю на маму. – Экзамен по геометрии. Ужастик…
Вытираю ладонью испарину со лба, расслабляю ноющие после вчерашней тренировки ноги. Сердце бухает где-то в горле, кровь шумит в ушах. Да, вот это я накачал вчера запросов о режиме охраны границы. На всякий случай ощупываю простыню. Фу, слаба богу, сухая.
Мама понимающе улыбается:
– Девчонки снились? Не бойся ты их так, они не кусаются. Давай в душ, скоро завтрак.
– Угу… сейчас… пять минут, в себя приду…
Тупо пялюсь на закрывшуюся дверь, перед глазами мелькают то летящая в меня оскаленная морда овчарки, то качающаяся ветка сосны, обросшая у ствола седым лишайником, то строчки красных капель брусники по суровой зелени мха. Натуралистично, ага… Я нервно захихикал. Нет, мы пойдем другой дорогой…
Прошлепал в ванную и, стоя под тугими струями, прокручиваю в уме свежую доставку. Итак, в ленинградском консульстве США сейчас под прикрытием работают семь оперативных сотрудников ЦРУ. Осталось найти способ относительно безопасной связи и выбрать визави. И я, подставив лицо под падающую воду, начал тонкую работу – формирование следующей партии запросов.
Тот же день, 11:20
Москва, район Ходынского поля
С утра Андропов поехал на объект К-200. «Стекляшка» на Ходынке, окруженная хрущобами и нелепыми, хаотично разбросанными хозяйственными постройками, походила на нарастивший несколько этажей универмаг, но въезд в штаб-квартиру ГРУ выдавал воинскую часть: открытые ворота со звездой, натянутая поперек цепь, побеленные бордюры и проходная со скучающим сержантом-дембелем.
– Здравствуйте, товарищ Ермолаев, – поздоровался Юрий Владимирович с встречающим его у входа в здание полковником, курирующим ГРУ. – Ну пойдемте сразу в наши пенаты… И Петриченко тоже пригласите. Иван Авраамович, Николай Петрович, как идет оперативная разработка Филатова? – как только военные контрразведчики собрались в кабинете, с ходу взял он быка за рога.