Путь лежал на запад. По поросшим лютиком и сурепкой, желтым, умытым ночной грозой полям. По березовым перелескам. Мимо виднеющегося справа, километрах в двух, одинокого покосившегося домишки.
К середине дня мы должны были почти достичь цели.
Нам остался последний рывок – миновать лес, за которым начнется самое интересное. Как выглядит Ядро, мы понятия не имели, что нас там ждет – тоже. При мысли об этом выделялся адреналин, и сердце начинало частить. Наверное, что-то похожее чувствует боксер, выходящий на ринг бороться за титул чемпиона мира.
По сути нам осталось обогнуть невысокий холм, алый от проросшего здесь дикого мака, и здравствуй, неизвестность. Я глянул на попутчиков: Пригоршня сосредоточенно жевал травинку, Энджи щурилась, будто целилась в коллиматорный прицел. Это мы грязные, небритые, а она будто только из салона красоты: губы яркие, глаза горят, волосы она сплела на затылке, чтобы не мешали, выбившиеся из прически темные локоны подчеркивали белизну ее кожи.
Еще меня беспокоили натовцы. На их месте я скопировал бы карту и шел за нами на безопасном расстоянии, так что расслабляться не стоит. Да и по-прежнему неизвестно, заодно ли с ними Энджи. Если это так, жаль, конечно: Пригоршня будет страдать. Но ничего, он отходчивый, недельку помучается и воспрянет. Потом снова в кого-нибудь втюхается.
Никита держался по мере сил галантно и уважительно, девушка перестала над ним подтрунивать и спокойно принимала знаки внимания. Мне казалось, ей хотелось, чтобы на его месте был я. Н-да, прав был Пушкин: чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей.
– Ну, что? – с азартом проговорила Энджи, отгоняя комара. – Нас ждут великие дела. Легендарные сталкеры и хвост в лице меня идут спасать Зону!
– Ну чего ты так про себя? – прогудел Пригоршня. – Ты вполне себе боевая единица.
Она улыбнулась:
– Да ладно тебе, хватит льстить, – и стрельнула глазами в мою сторону.
Сосняк темнел в сотне метрах от нас, шелестел, скрипел и ухал, качал остроконечными верхушками, будто приглашая прогуляться. Над ними, клубясь, текли низкие облака, казалось, еще немного, и они нанижутся пузатыми боками на деревья.
На нос упала капля, другая скатилась по щеке. Вот только дождя не хватало для полного счастья! Зона будто услышала мои мысли, уронила еще пару капель и решила повременить.
Пригоршня сунул руку в карман и извлек гайки, кинул одну перед собой, качнул головой – идем, мол, и не спеша пошел ее поднимать. Пока он рыскал в подорожнике, Энджи бросила гайку – она на миг зависла аккурат над замшелым пнем, махнула хвостом из бинта, и ее закружило, завертело с тихим свистом.
– «Центрифуга», – проговорил Пригоршня и швырнул гайку левее, ближе к холму. – В Зоне не расслабишься.
* * *
– Химик, – позвала Энджи, – возьми.
Она достала из нагрудного кармана карту, точнее, вторую ее половину, развернула и протянула мне.
До Ядра, обозначенного размытым желтым пятном, было километра четыре напрямую, отмеченный маршрут пролегал полукругом, по окраине леса. Видимо, в чаще было опасно, и правильнее сделать крюк. Что ж, доверимся Картографу.
На пути были обозначены точки мутантов – жаль, не подписано, что именно там водилось. А вот розоватая линия, похожая на хвост кометы, мне очень и очень не нравилась. Но ничего, прорвемся.
Пригоршня ткнул в нее пальцем:
– Что за ерунда?
Я пожал плечами, свернул карту и сверился с ПДА: мы по-прежнему были одни – три точки, мигающие зеленым.
Пригоршня неспешно направился подбирать гайку. Энджи выглядела вполне здоровой. Никита махнул рукой, и мы пошли за ним с оружием наготове.
Двигались цепью: Пригоршня первый, я замыкал. Предчувствие опасности щекотало нервы, и это хорошо: расслабляться нельзя, остался самый опасный участок пути, а потом мы набьем контейнеры артефактами, перепрячем Зерно – нельзя допустить, чтобы оно досталось врагу. И, конечно же, отыщем «панацею» для Энджи.
Метров сто мы плелись вдоль сосняка по вырубке, поросшей молодыми деревцами, а потом углубились в лес, пахнущий озоном, грибами и прелой травой. Вместо подлеска тут были заросли папоротника, влажного после недавнего дождя, и штаны намокли, прилипли. А еще сырость притягивала жаб, и тут их было немерено, я чуть не наступил на одну. Растопырившись, она шмякнулась на хвою и уставилась на нас.
По широкой дуге обогнули примятый папоротник – там притаилась какая-то гравитационная аномалия. Поднялись на невысокий пригорок. Пригоршня приложил палец к губам, замер:
– Тссс! Слышите?
Мы остановились, затаили дыхание.
– Что? – шепнула Энджи.
– Слушайте.
Поскрипывают ветви деревьев, свистит ветер, стрекочет кузнечик, в прошлогодней листве шиповника шуршат то ли мыши, то ли жабы, звенят комары над ухом… Нет, не комары. Комаров как раз-таки и нет. Но откуда этот звон? Он то стихал, то нарастал и напоминал едва заметное жужжание высоковольтных проводов.
– ЛЭП? – спросил Пригоршня. – Хмм, но ничего такого нет.
– Не нравится мне это, – предполагая, что стрекочет электрическая аномалия, я швырнул перед собой гайку, но она беспрепятственно пролетела метров тридцать и затерялась в опавшей хвое.
Никто не решился поднимать ее. Здесь, вблизи Ядра можно на любую пакость нарваться: Зона охраняет Зерно. Но ведь она должна знать, что мы с миром, мы не желаем ей зла.
Наконец Пригоршня собрался с духом и шагнул вперед, замер, как вкопанный. Еще шагнул и, шумно выдохнув, потрусил к гайке, поднял ее и снова бросил вперед. Мы пошли за ним след в след.
Потихоньку мы спустились с пригорка на заболоченный участок, где между лужами с темной водой выступали замшелые кочки, на которых росли чахлые пожелтевшие сосны. Я едва не споткнулся о поваленную металлическую табличку, обмотанную гнилой колючей проволокой, поднял ее и оторопел: там был выцветший, но вполне узнаваемый значок радиации.
Но почему молчит счетчик Гейгера? Показав табличку остальным, я глянул на ПДА и выругался: он как с ума сошел. Стрелка компаса крутилась против часовой стрелки, на экране вспыхивали и гасли столбцы зеленых цифр.
– Сдохли ПДА, – резюмировал я. – Теперь нужно внимательно следить, чтоб не сбиться с пути.
Пригоршня поставил рюкзак, достал налобный фонарь, включил:
– Батарейки тоже сели. Что за ерунда?
– Блииин, – протянула Энджи. – А как идти-то? Компаса нет, ориентиры на карте не обозначены, даже солнце спряталось.
– Давайте уйдем с зараженного участка, – предложил я и потопал назад, поглядывая на черную стоячую воду.
Не так давно я читал, что можно ориентироваться по мху на стволах деревьев, но здесь либо мха не было совсем, либо деревья окутывал сплошной ковер сероватого лишайника. Самое скверное, в пасмурную погоду в лесу элементарно потерять направление, а это в нашем случае смерти подобно.