— Я не хочу говорить об Улофе, — дрожащим от волнения голосом заявила Вивиан. Ей было страшно. К чему приведут эти разговоры о прощении?
— Я люблю тебя, сестра! — Андерс погладил ее по щеке, но Вивиан, погруженная в мрачные воспоминания, даже не почувствовала этой ласки.
* * *
— Смотри-ка, кто пришел. Незваные гости! — Торд Педерсен смерил пришедших взглядом поверх очков.
— Мы решили, что лучше горе прийти к Магомеду, — улыбнулся Патрик, пожимая руку доктору. — Это моя коллега Паула Моралес. Мы тут наводили справки о Матсе Сверине и решили заглянуть к тебе, узнать, как дела.
— Вы рановато, — покачал головой Педерсен.
— У тебя ничего нет?
— Нет, я только успел его осмотреть.
— И что думаешь? — спросила Паула.
Педерсен усмехнулся.
— Я думал, с меня и одного Патрика предостаточно, а теперь еще и ты…
— Извини, — сказала Паула, но продолжала ждать ответа.
— Пройдемте в мой кабинет.
Педерсен открыл дверь в комнату слева. Они проследовали за ним и сели за стол. Торд присел напротив.
— На данный момент все, что я могу сказать, это что единственная видимая травма на теле — пулевое отверстие в затылке. Также я заметил несколько шрамов от недавних травм, полученных, судя по всему, в результате избиения.
Патрик кивнул:
— Мы как раз об этом и говорили с твоим коллегой по больнице. А уже можно определить время смерти?
— Труп пролежал там не больше недели. Но это покажет вскрытие.
— Какое оружие использовалось? — поинтересовалась Паула.
— Пуля застряла в затылке. Но как только я ее вытащу, сразу можно будет определить калибр. Если качество позволит, конечно.
— Понимаю, — не унималась Паула. — Но ты же видел столько пулевых ранений, можешь предположить?
Она специально не упоминала пустую гильзу, чтобы узнать мнение Педерсена.
— Какая настырная, — с восхищением отметил тот. — Ну, если вы хотите знать мое мнение, то все указывает на пистолет калибра девять миллиметров. Но это только мое предположение, — поднял в знак предупреждения палец Педерсен.
— Мы понимаем, — заверил его Патрик. — А когда планируется вскрытие?
— Посмотрим… — Эксперт повернулся к компьютеру. — Вскрытие назначено на понедельник следующей недели. Так что отчет у вас будет в среду.
— А пораньше нельзя?
— К сожалению, нет. У нас дел по горло. В последнее время люди мрут, как мухи. Да еще и двое моих сотрудников на больничном по причине стресса… У нас работа, как сами понимаете, вредная… Не у всех психика выдерживает.
Видно было, что к самому Педерсену это не относится.
— Ну, ничего не поделаешь. Позвони мне, когда у тебя появится для нас информация. Пуля, я полагаю, будет отправлена на экспертизу?
— Само собой разумеется, — обиженно ответил Педерсен. — Мы хорошо делаем свою работу. Даже в чрезвычайных обстоятельствах.
— Знаю, прости. — Патрик вскинул руки вверх в знак извинения. — Я от природы нетерпеливый. Позвони, когда закончишь. Обещаю не доставать тебя.
— Хорошо, — ответил Педерсен, поднимаясь.
Патрик вздохнул. Среда — это так не скоро.
* * *
— Так мы уже можем войти в квартиру? — обрадовался Йоста. — А результаты будут уже завтра? Замечательно. Хедстрём будет счастлив.
Он широко улыбнулся. Турбьёрн Руд только что сообщил, что криминалисты закончили работу и что полиция может осмотреть квартиру. Внезапно Йосту осенило. Нет смысла бить баклуши в участке в ожидании, пока вернутся Хедстрём и Паула. Бить баклуши Йосте, впрочем, нравилось, но при этом его раздражало, что Патрик все всегда решает, хотя у Йосты с Бертилем опыта побольше, чем у него. Желания работать без особой необходимости у Йосты, конечно, не было. Но зато было желание показать молодняку, где раки зимуют. Чтобы не зарывались. Быстро приняв решение, Йоста поспешил к Бертилю. В порыве чувств он забыл постучаться и, дернув на себя дверь, влетел в кабинет как раз в тот момент, когда Мелльберг дремал за рабочим столом.
— Какого черта? — Сонный Бертиль рассеянно озирался по сторонам, и даже Эрнест присел в корзинке и навострил уши.
— Извини, я только хотел…
— Что? — рявкнул Мелльберг, поправляя съехавшую на лоб накладку для лысины.
— Я только что разговаривал с Турбьёрном Рудом.
— И?
Эрнест улегся обратно в корзину.
— Он сказал, что уже можно входить в квартиру.
— Какую квартиру?
— Матса Сверина. Они закончили. Криминалисты то есть. И я подумал…
— Говори конкретней.
— Ну, Хедстрём все время требует, чтобы мы все делали сию же секунду. Ну, то есть лучше нам не ждать его возвращения, а приниматься за работу прямо сейчас.
Мелльберг немного успокоился. Он понял ход мысли Йосты, и эта идея пришлась ему по вкусу.
— Ты абсолютно прав. Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Кто, кроме нас, сможет грамотно провести это расследование? — улыбнулся он.
— О том я и говорю, — улыбнулся в ответ Йоста. — Пора показать этим молокососам, на что способны старички.
— Ты просто гений.
Мелльберг поднялся из-за стола и поспешил в гараж. Пора ветеранам взять в руки оружие.
* * *
Энни снова купала ребенка. Поливала его прохладной соленой водой, стараясь не попасть в глаза, смачивала волосы. Сэм не выражал удовольствия, но и не препятствовал ей. Просто молча лежал у мамы на руках, позволяя себя купать. Рано или поздно он очнется от дремы. Просто его мозг продолжал обрабатывать случившееся. Никакой ребенок не в состоянии понять, почему его вдруг разлучили с папой. Но у Энни просто не было другого выхода. Бегство явилось единственным путем к спасению. И им с Сэмом придется заплатить за него высокую цену. Сын обожал Фредрика. Он не видел в нем то, что видела Энни. Ему не приходилось сталкиваться с темными сторонами его души, как Энни. Для Сэма Фредрик был героем, у которого просто не может быть никаких недостатков. Он боготворил отца, что только еще больше усложняло ситуацию. Ей было больно от того, что Сэм потерял своего папу. Сколько бы зла Фредрик ни причинил Энни, он все равно много значил для Сэма. Был его отцом. А теперь мальчик никогда больше его не увидит…
Энни вытащила ребенка из воды и уложила на расстеленное на причале полотенце. Папа всегда говорил, что солнце творит чудеса с телом и духом. Пусть погреется на солнышке. В воздухе над ними кружились чайки. Когда ему станет получше, он будет с интересом их разглядывать.
— Мой милый малыш, — погладила сына по волосам Энни.