Я не могла себе представить горе родителей, получивших пустой лист с предсказаниями, и, кажется, начала догадываться, о чем дальше пойдет повествование.
«Фар протянул мне этот листок; в глазах мужа я увидела любовь и надежду. Едва нашла в себе силы улыбнуться, так сильно сердце сжалось от предчувствия, от этого чертова предчувствия!
– Мадлен, – Фар погладил меня по щеке. – Прочти, любимая.
Он был так уверен в нашем счастье, что мои глаза наполнились слезами. Я развернула листок, почему-то смертельно боясь, что замысловатые узоры вспыхнут красным.
– Мадлен… – Фар побледнел, увидев мою реакцию. – Что там?
Листок выпал из моих рук. Черный и пустой, он означал скорую смерть матери, даже не успевшей зачать дитя. Сколько их могло быть на этом листке, прежде чем Старейшины предрекли мне смерть?»
О такой возможности исхода я слышала, но не знала, что когда-либо черный листок был передан. Вымысел? По идее герои книги должны быть из знатного рода, и информацию о них можно было найти в архивах. Правда, если автор хоть немного умен, он наверняка изменил имена.
«Боги, почему вы не послали мне одно дитя? Я бы его воспитала и ослушаться не посмела. Почему не послали белый лист? Я бы смирилась, приняла судьбу, отдав жизнь для вас, для общего блага. Фар… Доведется ли мне увидеть его новую избранницу, или я сгорю раньше, чем она ступит на порог замка?»
Не выдержав, я расплакалась. Не книга потрясла меня, хотя о подобном доселе я не слыхала. Страдания неизвестной женщины – ничто для читателя, лишь временная печаль.
Просто я вспомнила, что маме пророчили двоих детей. И она умерла, родив меня. Я – третья, не благословленная Старейшинами. И по всем законам я должна буду умереть еще до достижения двадцатилетия.
Физическая работа порой так не изматывает, как сильные эмоции. Когда прошел первый испуг и позорное желание маленькой девочки побежать к могущественному отцу-императору, я твердо вознамерилась узнать как можно больше о таких же, как я. Это редкость – не благословленные дети, но все же в истории было несколько случаев. Не мешало бы сходить в Архив, но для этого сначала надо было вернуться с практики и постараться не вылететь из университета. Я усилием воли загнала страх и все мысли об этом подальше. Что толку изводить себя страданиями, если реальная возможность что-то сделать лишь неясно маячит вдалеке?
Я пришла (вернее будет сказать, приползла) в свою комнату, когда уже рассвело. С опухшими от слез и недосыпа глазами, искусанными губами и взъерошенными волосами. Видок был – я успела поглядеть на себя в большое зеркало, висевшее в коридоре, – не очень.
Кэдерн спал на моей кровати, в одних штанах, не укрывшись даже пледом. Настроение было не то, чтобы думать о мужчинах, но я отметила спортивный торс ректора. Он явно много времени уделял тренировкам, хотя я никогда не видела его в спортивном зале или на турниках. У таких, как Кэдерн, наверное, есть личные тренеры.
– Можно я посплю? – жалобно и очень тихо попросила я, мечтая только о том, чтобы лечь и закрыть глаза.
Ректор мгновенно проснулся.
– Дейна? – Сонный, он выглядел забавно. – Что такое?
– Я устала. Господин ректор, можно я лягу спать?
Он увидел в моих глазах что-то, что заставило его резко вскочить и буквально силой уложить меня в кровать, завернув в плед.
– Дейна, что случилось? – спросил он.
– Ничего, – прошептала я. – Устала. Я немного посплю.
Я заснула, чувствуя, как меня укладывают удобнее.
Пробуждение было быстрым. Стало ощутимо легче, по крайней мере, усталость уже не чувствовалась, да и настроение было куда лучше, чем утром. За окном уже стемнело, очевидно, я пропустила все приемы пищи и теперь останусь голодной.
– И часто у вас, Сормат, бывает такое? – раздался голос откуда-то сбоку.
Не желая шевелиться, я скосила глаза. Ректор, за неимением стульев и кресел, сидел прямо на столе и что-то писал в большом блокноте. От внимательного взгляда медных глаз мне стало не по себе.
– Какое? – Голос у меня был сиплый.
– Обмороки.
– Я не падала в обморок. Я просто устала после ночного дежурства и очень хотела спать.
– Дейна… – Кэдерн снова закатил глаза.
Когда-нибудь я его убью!
– Что?
– Я могу отличить обморок от простого желания лечь спать. Вы едва дошли до комнаты.
Он, не мигая, уставился на меня, и мне показалось, будто у меня волосы на затылке пошевелились.
– Я был на войне, Дейна. Я видел, как люди падали в такие обмороки от переизбытка эмоций, от нежелания воспринимать реальность. Если бы не мое заклинание, вы бы чувствовали себя гораздо хуже, нежели сейчас.
Я молчала, ошарашенно глядя на ректора. Заклинание? Я что, действительно была в таком состоянии?
– Вы вообще что здесь делаете? – Не найдя что ответить, я решила сменить тему. – Почему вы не уехали?
– Прости? – Кэдерн недоуменно уставился на меня.
И почему он постоянно путает, обращаясь ко мне, «ты» с «вы»?
– Ну я думала, вы уедете, переночевав, – ответила я. – Номеров же нет.
– Сормат! Я что, по-вашему, приехал сюда из-за вас? Я дождусь свободного номера, оплачу его и проведу свои каникулы, ясно вам?
– Что?! – Я, забыв о слабости, вскочила. – Вы что, здесь жить собираетесь?
– Почему нет? – удивился ректор. – Комната, конечно, не ахти, но…
– А ничего, что здесь я?
– Ничего. – Кэдерн лениво пожал плечами. – Ты мне не мешаешь, оставайся.
– А спать мы по очереди должны? – Меня возмущало спокойное лицо ректора и его пренебрежительный тон.
– Ты предпочитаешь вместе? – многозначительно усмехнулся Кэдерн. – Учти, Сормат, я – взрослый мужик и не ограничусь поцелуями.
Я покраснела. Обычно, смущаясь, я злилась.
– Господин Элвид, а как отреагирует император, узнав, какие у ректора отношения со студенткой? – Я наслаждалась видом замершего от неожиданности Кэдерна.
– Госпожа Сормат, а как отреагирует Варц, узнав, какие у его сотрудницы отношения с преподавателем, которому был положен отдельный номер? – нашелся Кэдерн.
Крыть было нечем. Я обиженно отвернулась.
– Я спасаю тебя, Дейна, – прошептал он мне на ухо. – И твою практику. Будь благоразумной.
И легонько чмокнул в шею.
«Нигде нет таких звезд, как в Арулте. Ими усыпано все небо. Когда-то Фар подарил мне синее платье, расшитое бриллиантами, оно осталось в том месте, которое домом я назвать больше не могу. Я уходила на глазах всего замка, под ехидные смешки прислуги. Я уходила, видя приготовления к помолвке принца, но – самое главное – я уходила, видя темную и хорошо знакомую фигуру Фара, отвернувшегося от окна.