А еще я перестала учиться. Сделала все текущие задания, но к подготовке курсовых даже не приступила. На парах по большей части читала. Мое положение ужасало не только трудолюбивую Эри, но и молчаливого Тара. Слава Трем Богам, у этих двоих все было хорошо.
У Кэда я оставалась на выходные. Не знаю как, но Криц ничего не разболтал о нас и вообще исчез тихо и незаметно. Нового нечистолога обещали прислать в следующем семестре. Оценить преподавателя мне не светило, но заметку я сделала. Надо будет изучить нечистологию.
Помимо того что я пыталась как можно незаметнее подготовить все к отъезду, еще было несколько причин, по которым я постоянно пребывала в отвратительнейшем настроении.
Я не могла ничего рассказать Кэду, хотя с каждым днем наши отношения становились серьезнее и серьезнее.
Я постоянно чувствовала усталость, сонливость, пониженный тонус и прочие прелести весеннего авитаминоза.
Глядя на счастливых Тара и Эри, мне тоже хотелось таких отношений. Открытых и искренних. Кэд вроде был не против. Но я по-прежнему не разрешала рассказывать никому о нас. И когда однажды приехала Силианна Харрарз, нам пришлось провести порознь целую неделю. Моя ненависть к миру достигла в этот момент апогея.
Когда до отъезда оставалась неделя, случилось то, что кардинально поменяло все мои планы и в итоге привело к такому развитию событий, что не снилось еще ни одному самому сумасшедшему писателю моего мира.
Была пара самоподготовки. Теперь у нас они стояли в расписании вместо нечистологии. В идеале мы должны были делать курсовые, чем большинство и занималось. Я читала, игнорируя страдальческие вздохи Эри.
«Спать я не могла, оставалось лишь двигаться. В комнате было очень холодно, ветер завывал где-то в трубах и врывался в помещение, заставляя меня дрожать.
Едва я услышала звон колоколов, сразу же покинула комнату.
Каждый знал – Старейшины выходят после звона, когда звучит сигнал освободить им дорогу, чтобы старцы могли забрать подношение и обязательное количество продуктов. Тогда-то я и надеялась встретиться с ними. И знала ведь, что нельзя, но терять было нечего. Я должна была поговорить с ними, доказать себе, что не зря осилила длинную дорогу.
На площади те немногие, кто не успел убраться, отошли к самым стенам, опустив головы. Малейшее непочтение к Старейшинам – и стража мигом отправит к предкам. Я встала за двумя женщинами, торговками тканями, и тоже опустила голову.
Они вышли сразу же после того, как перестал бить колокол. Двое старцев в длинных белых мантиях. Такие, какими я запомнила их в замке Фара, только уже без свертков в руках. Я украдкой глядела на них, испытывая странные сложные чувства, главным из которых был гнев. Люди, лишившие меня всего, спокойно шли по улице. Они возьмут еду, подношения и уйдут к себе, на Облачную Гору, а я останусь умирать, лишенная семьи и счастья, принесенная в жертву. Во имя чего? Так ли нужны Богам эти наши жертвы, назначаемые Старейшинами? Так ли важен Богам контроль над правящими семьями и их детьми?
Я подняла голову, чтобы рассмотреть их, и встретилась взглядом со старцем. Я узнала его мгновенно – это был тот же Старейшина, что отдал мне листок с приговором. Он тоже меня узнал, судя по тому, как дернулся его глаз. Прежде чем темнота поглотила меня, я успела крикнуть: «За что?» А потом упала на мощенный камнем пол».
Строчки расплылись у меня перед глазами, и отнюдь не из-за переживаний о Мадлен. Комната быстро вращалась, а глаза слезились от напряжения. Рядом Эри что-то увлеченно писала, не замечая моего состояния.
Глубоко вздохнув, я поняла, что мне совсем плохо.
– Ребята… – Я хотела позвать всех громко, но получилось уж очень слабо. – Я, кажется, в обморок падаю.
А потом я перестала бороться и покорилась темноте, пришедшей словно со страниц книги. Меня, кажется, подхватили. По крайней мере, головой я не ударилась.
Очнувшись, я увидела светлые стены и высокий, разукрашенный узорами потолок. Рядом кто-то гремел склянками, а где-то вдалеке раздавался гул голосов. Я лежала на кровати в лазарете, укрытая пледом. Рядом стояла ароматическая свеча, кажется, с успокаивающим ароматическим маслом. Вроде мир вращался не так уж и быстро, обратно во тьму не тянуло.
– Очнулись? – Лекарка, пожилая госпожа Талин, суетилась около первокурсницы, порезавшейся на паре физической подготовки. – Лежите, не вставайте. Надо отдохнуть.
– Что со мной?
Если я заболела, это печально. Не хватало еще приползти в замок, страдальчески покашливая в платочек. Жозетт от счастья сдохнет.
– Экая вы быстрая, – усмехнулась лекарка. – Не знаю я, что с вами. Может, витаминов не хватает, весна все-таки скоро. Может, еще что. Придется денек полежать в лазарете. Диагностику проведем, определим причину обморока и назначим лечение. Кто вас, студентов, знает. Может, устали, а может, подхватили чего. Головой в последнее время не бились?
Я задумалась. В последнее время я довольно часто чем-нибудь билась, но вот головой – увы. Как-то не свезло мне.
Лекарка отмахнулась.
– Ладно, лежите, – и, уже обращаясь к поцарапанной девочке: – Руку не тревожь пару дней. Болеть будет, не трожь. Поняла?
Та кивнула, и госпожа Талин ее отпустила восвояси, повернувшись ко мне.
– Как голова? Кружится? Болит? Тошнит?
– Нет, – подумав, ответила я. – Небольшая слабость.
– Это ерунда. Так, поднимись и сядь. Облокотись на подушки. Легкое заклинание, и завтра утром мы узнаем, что с тобой случилось.
Мне нравилась лекарка. Она чем-то напоминала мне маму. Когда в детстве я болела, мама точно так же энергично суетилась возле меня, заставляя лечиться от всего и сразу. Меня ни на минуту не оставляли одну, а ведь каждый, кто когда-нибудь по-настоящему болел, знает, как невыносимо лежать в одиночестве, слушая голоса родных, которые привычно собираются вместе, а к тебе и не заглядывают.
Госпожа Талин произнесла заклинание, и меня окутал мягкий желтый свет, который вскоре сжался до размеров шарика и слился с листом бумаги, поднесенным лекаркой.
Она задумчиво посмотрела на листок:
– Да. Завтра все выясним. Есть хочешь?
Я не хотела. Не стоило раздражать желудок.
– Как хочешь. – Лекарка пожала плечами. – Там тебя господин Элвид видеть хотел. Позвать?
– Позовите, – вздохнула я.
Кажется, выходные опять накрылись. Мало нам было Силианны, теперь еще и лазарет.
– Привет. – Кэд сел на краешек постели, хотя госпожа Талин принесла ему стул и тактично вышла. – Ну и чего это ты?
– Самый тупой вопрос в мире: как ты умудрилась заболеть? – Я закатила глаза.
Он рассмеялся.
– Когда тебя выпишут?
– Обещали завтра. Но все будет зависеть от диагноза.