— Вы хотите сказать, что выдача запретительного судебного приказа сама по себе могла стать мотивом для убийства Митчелла Бондуранта?
— Нет, я вовсе не хотел это сказать и так не думаю. Просто это вписывалось в общую картину.
— В общую картину, которая в тот момент подтолкнула вас к поспешному выводу, не правда ли, детектив?
Фриман вскочила и заявила протест, судья поддержал. Но это не имело значения. Мне и не нужен был ответ Керлена, мне было важно заронить свой вопрос в головы присяжных.
Я взглянул на дальнюю стену, увидел, что уже половина четвертого, и сообщил судье, что собираюсь придать новое направление допросу, а потому не уместно ли будет объявить перерыв именно сейчас? Судья согласился и отпустил присяжных на пятнадцать минут.
Когда я вернулся за стол, моя клиентка прочувствованно сжала мне руку.
— Вы так замечательно все делаете! — прошептала она.
— Поглядим. До конца еще ой как далеко.
Она отодвинула стул, собираясь встать, и спросила:
— Пойдете пить кофе?
— Нет, мне нужно позвонить. А вы идите. Только помните: никаких разговоров с прессой. Вообще ни с кем.
— Не волнуйтесь.
Я проследил за тем, как она выходила из зала, и нигде не увидел ее постоянного спутника Герба Дэла.
Достав из кармана телефон, я позвонил Циско на мобильный. Он ответил сразу же.
— Циско, меня поджимает время. Мне нужно письмо.
— Считай, что оно у тебя есть.
— Что ты имеешь в виду? Все подтвердилось?
— Абсолютно.
— Хорошо, что мы разговариваем по телефону.
— Это еще почему, босс?
— Потому что я мог бы не удержаться и поцеловать тебя за это.
— Гм, ну, это было бы не обязательно.
28
Последние несколько минут перерыва я потратил на то, чтобы подготовиться ко второй части перекрестного допроса Керлена. Новости, полученные от Циско, обещали волной прокатиться через весь процесс. От того, как мне удастся использовать информацию в допросе Керлена, будет зависеть весь остальной ход событий. Вскоре все возвратились в зал, и я занял место перед свидетельским боксом, готовый продолжать. Перед тем как перейти к письму, мне оставалось покончить всего с одним пунктом в моем списке.
— Детектив Керлен, давайте вернемся к снимку места преступления, который вы видите на экране. Вы выяснили, кому принадлежал портфель, найденный открытым возле тела жертвы?
— Да, в нем были принадлежности жертвы, а на медной пластине выгравировано его имя. Портфель принадлежал ему.
— Когда вы прибыли на место преступления и увидели рядом с телом открытый портфель, что вы предположили?
— Ничего. Я старался сохранять объективность взгляда на все, особенно в тот момент, когда впервые соприкоснулся с делом.
— Вы не подумали, что открытый портфель мог означать ограбление как мотив убийства?
— Да, в числе прочих вероятностей.
— Вам не пришло в голову: вот мертвый банкир и открытый портфель рядом с ним, интересно, за чем охотился убийца?
— Мне приходилось думать и об этом как о возможном сценарии. Но как я сказал, это было…
— Благодарю вас, детектив.
Фриман вскинулась, заявив, что я не даю свидетелю времени полностью ответить на вопрос. Судья согласился, и Керлен закончил:
— Я просто хотел сказать, что грабеж был лишь одним из вероятных сценариев. Портфель мог быть открыт специально для того, чтобы все выглядело как ограбление, которого на самом деле не было.
Без малейшей паузы я продолжил:
— Вы выяснили, что пропало из портфеля?
— Насколько нам было известно тогда и известно сейчас, ничего. Но описи того, что должно было в нем быть, не существовало. Мы пригласили секретаршу мистера Бондуранта, чтобы она проверила бумаги своего шефа и попробовала определить, чего в них не хватало. Она никакой пропажи не заметила.
— Тогда как вы объяснили себе, почему портфель был открыт?
— Как я уже сказал, это могло быть сделано, чтобы ввести нас в заблуждение. Но мы не исключаем и того, что портфель открылся сам, когда стукнулся о цементный пол во время нападения на мистера Бондуранта.
Я посмотрел на него взглядом, говорившим: «Не может быть!»
— А как вы пришли к подобному заключению, сэр?
— Блокирующий механизм замка в портфеле был поврежден. Любой удар мог привести к открыванию. Мы провели тесты и обнаружили: когда портфель падал на твердую поверхность с высоты трех футов и более, он раскрывался один раз из каждых трех.
Я кивнул и повел себя так, словно впервые услышал эту информацию, хотя на самом деле уже знал это из следственного отчета, содержавшегося в предоставленных нам обвинением материалах.
— Значит, вы утверждаете, что был один шанс из трех, что портфель открылся сам собой, когда мистер Бондурант уронил его?
— Да, совершенно верно.
— И вы сочли это достаточным шансом, правильно?
— Существенным.
— Но разумеется, шансов, что портфель оказался открытым по иной причине, было больше, не правда ли?
— Можно и так считать.
— Вероятность того, что кто-то открыл портфель, была выше, правильно?
— Опять же, можно и так посмотреть. Но мы убедились, что ничего не пропало, поэтому не было явных причин считать, что кто-то открыл портфель, разве что — чтобы сбить нас с толку. Наша рабочая версия состояла в том, что портфель открылся при падении.
— Взгляните на фотографию, детектив. Вы видите, что из портфеля ничего не выпало наружу?
— Это правда.
— У вас есть с собой опись содержимого портфеля, которую вы могли бы нам зачитать?
Керлен не спеша порылся в своих бумагах и огласил опись. В портфеле находились шесть папок, пять ручек, айпэд, калькулятор, адресная книга и два чистых блокнота.
— Когда вы проводили тесты, бросая портфель на землю, чтобы выяснить вероятность его самопроизвольного открывания, в портфеле что-нибудь было?
— Да, приблизительно то же, что в нем было в день убийства.
— А в тех случаях, когда портфель открывался, как часто все его содержимое оставалось внутри?
— Не каждый раз, но в большинстве случаев. Так что такое вполне могло быть.
— Значит, такой научный вывод вы сделали из вашего научного эксперимента, детектив?
— Эксперимент проводился сотрудниками лаборатории. Это не мой эксперимент.
Энергично работая кистью руки, я сделал вид, что записал нечто в своем блокноте, после чего перешел к самому важному направлению перекрестного допроса.