Сара вцепилась в его руку.
— Глава академии. Он представляет Джил.
Рыжебородого уже ничего не интересовало. Он видел запись. Теперь ее увидит весь мир. Пусть Хасан Мухаммед подавится правдой. Старейший и мудрейший. Какая чушь. Глава службы безопасности посмотрел в окно. Боль в груди усиливалась, разрывала внутренности. Становилась почти нестерпимой. Слишком большой кусок собственной жизни он посвятил этому Хасану Мухаммеду. Бесспорно, этого требовали обстоятельства, однако сейчас Старейший не заслуживал и секунды его внимания. Аллах в свое время непременно разберется со старым злодеем.
— Сара?
Она отвернулась от экрана телевизора.
Рыжебородый пытался заговорить, но боль не позволяла ему сделать достаточно глубокий вдох.
— Дядя?
— Ты… по-прежнему хочешь выйти замуж за Раккима?
Она явно удивилась и даже на мгновение потупила взор. Но только на мгновение.
— Да.
Рыжебородый кивнул. Любую боль можно вытерпеть, если рядом вход в рай.
— Я тоже этого хочу.
— Ты нас благословляешь?
Он упивался красотой племянницы. Ее лицо светилось, и вокруг него мерцали звезды. А-а, понятно, кислородная недостаточность. Значит, вот как выглядит смерть? Целая галактика любви, и ее центр — Сара.
— Дядя? Ты нас благословляешь?
— И я, и твоя мать. От всего сердца. От всей души. — Рыжебородый улыбнулся. Ему вдруг показалось, будто он всю жизнь ждал, чтобы произнести эти слова. От всего сердца. От всей души. Зрение стремительно слабело. Томас Дуган не видел Сару, но ощутил прикосновение к руке ее губ. Успел почувствовать ладонью тепло ее щеки.
— Бабушка-бабушка, зачем тебе такой большой нож?
Он рассмеялся шутке Дарвина. Уместный вопрос.
Только человек, прошедший подготовку фидаина, мог вычислить оружие, прижатое к внутренней стороне предплечья.
Ассасин слегка толкнул кресло, и его колесики замерли у самого края столешницы. Он не спускал глаз с Раккима.
— Камера пять, более крупный план, — прошептала девушка-модерн в ларингофон. — Камера один, подготовиться к широкому плану.
— Кто этот придурок на стуле? — поинтересовался бывший фидаин.
— Этот придурок умрет, если ты не бросишь нож. — Дарвин развернул кресло Стивенса. — Когда у мужчины ломается шея, из него сперма бьет фонтаном. Незабываемое зрелище. — Агент службы безопасности плотнее сжал зубы. — Если хочешь знать мое мнение, бог, придумавший такое, — настоящий маньяк.
— Не только он. — Ракким вытянул руку вперед. Оружие лежало идеально ровно в центре ладони. Капелька крови повисла на кончике лезвия. Из такого положения можно и метнуть, однако ассасин необычайно проворен, и в случае промаха… Ракким резко дернул запястьем, и нож воткнулся в дверь за его спиной.
Дарвина, судя по всему, его поступок разочаровал.
— Я просмотрел то, что принес твой приятель. Не удивительно, почему Старейший так обеспокоен.
Девушка с синими волосами всхлипнула.
— Камера два, камера восемь. Панорама первого ряда, камера четыре.
— Карла, ты готова? — поинтересовался Дарвин.
Ракким недоуменно поднял брови:
— Ты что, собираешься пустить нашу запись?
— Как только начнется ретроспектива. — Ассасин крутанул кресло, и провод на шее Стивенса натянулся. — Жаль, что вы не захватили попкорн со сливочным маслом.
Ракким подошел ближе.
— Я постоянно спрашивал себя, зачем старику понадобился Эппс, если у него есть я? Что он задумал? — Дарвин пожал плечами. — Одно из колесиков кресла скрипнуло, Стивенс выпучил глаза. — Я бы так и остался фидаином, если б предпочитал удовольствоваться неведением. — Из всех динамиков установленных в аппаратной мониторов раздался шквал бурных аплодисментов. Часть экранов показывала концертный зал с разных ракурсов, а еще на пяти шла прямая трансляция из разных точек планеты. Кино — универсальный язык, понятный любому. — Ракким, тебе все это никогда не надоедало? Ты никогда не задумывался, в чем смысл жизни?
— Никогда. Всегда был оптимистом.
Дарвин похлопал Стивенса по руке.
— Смотри. — Он сломал агенту палец. Тот выгнулся от боли, но громко закричать не смог из-за заклеенного рта. — Когда-то хруст костей доставлял мне ни с чем не сравнимое удовольствие. — Он сломал еще один палец. — А сейчас я почти ничего не чувствую.
Ракким подошел еще ближе. Стивенс потерял сознание.
— Примерно месяц назад я неплохо провел время с одним молодым полицейским… но удовольствие было столь скоротечным. — Дарвин играл собственным ножом. — Как всегда.
— Может быть, убьешь себя? — предложил Ракким. — Ну, чтобы не мучиться.
— Только ты доставил мне радость, какой я давно не испытывал… поэтому я оставил тебя в живых. — Дарвин обвел кончиком лезвия глаза Стивенса. Словно надел на него кровавые очки. — Кстати, я видел тебя на приеме в посольстве… ты не знал, что я был на балконе? Старейший приказал тебя остановить. Убить на месте. — Нож прочертил контуры губ Стивенса, тут же ставшие ярко-красными от крови. — У швейцарцев паршивая служба безопасности. Им просто на все наплевать или это признак высокомерия? Такое бывает, если постоянно выигрываешь в течение тысячи лет. Мне понравилось наблюдать за тобой, особенно когда ты закусывал, и я решил, что продолжать игру будет куда интереснее. Пусть Старейший попытается угадать, что я затеял. Так, чисто для разнообразия.
— Вставляю запись, — доложила Карла.
Ракким сделал еще шаг вперед, идеально совпавший с ее словами. Дарвин не заметил.
— Все мы игроки в кости. Нудные карточные игры — не для нас. Человек может сойти с ума, если будет часто задумываться. — Ассасин крутанул Стивенса. — Мы с тобой — двое мальчишек, из кожи вон лезущих, чтобы показать себя, и нам представится такая возможность, когда в мире воцарится хаос после демонстрации записи. Мы кинем кости, и будь что будет.
«Джил Стэнтон дебютировала в роли танцовщицы в малоизвестном фильме "Глаза Техаса", но уже через пять лет ее лицо стало самым узнаваемым во всем мире». Началась ретроспектива. На экране бегущей строкой появился адрес веб-сайта, посвященного церемонии награждения, предлагая пользователям зарегистрироваться и загрузить ролик. Если Спайдер исполнил обещанное… «В последние дни старого режима именно мужественное выступление Джил Стэнтон на тогдашней церемонии вручения призов киноакадемии…»
Затем Ракким услышал голос Ричарда Арона Гольдберга.
— Готов поспорить, Старейший только что ошпарил чаем колени. — Дарвин нахмурился. — Отойди-ка назад.
Бывший фидаин не пошевелился. Ему требовалось сделать всего один шаг.
— А я готов поспорить, что совсем недавно… ты не позволил бы мне подойти так близко, — произнес он.