– Не наша бабушка, не родная... – повторяла хозяйка с испугом, – мы никакого отношения к ней не имеем...
– Но вы ее у себя поселили?
– За деньги. У нас все дачи сдают, лето год кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, – начала давить на жалость хозяйка, – вот и берем постояльцев.
– Пелагея Андреевна сама пришла? – улыбнулась я. – Из Москвы приехала, постучалась в дверь и попросила сдать ей каморку на три месяца? А потом вы ее к Майе переселили. И «Скорую» себе старуха сама вызвала? Никого не побеспокоила, тихо в клинику отправилась?
Мария Ивановна затеребила бахрому скатерти.
– Нет, – в конце концов призналась она, – не так дело было.
– А как? – тут же спросила я.
Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.
– Ну... ну...
– Говорите!
– Утром рано, около пяти, – зачастила Мария Ивановна, – я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она в окно мое поцарапалась.
Я внимательно слушала бабу...
Несмотря на разбушевавшийся в России капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает, грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную Пелагею Андреевну.
– Плохо мне, – прошептала старуха, – еле-еле дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.
– И как я это сделаю? – стала отбиваться от бабки Мария. – Костик в рейсе, он на машине укатил. А если б и оставил колеса, от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу тебя на остановку проводить.
– Вижу плохо, – еле слышно говорила Пелагея Андреевна, – рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!
– У меня внук, – испугалась Мария Ивановна, – зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!
– Позовите врача.
– Дома телефона нет, надо на почту бежать.
– Пожалуйста, сходите.
– Ленка отделение только в девять откроет.
– Я умру, – прошептала Суворова. – Плюша... моя Плюша...
Мария Ивановна осуждающе дернула плечом. Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!
– Мне нужен врач, я больна... Это не инфекция, а гипертония, – пояснила Пелагея, – наверное, криз случился. С ночи голова гудит, таблетки приняла – не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!
Мария Ивановна налила кружку воды и подала пенсионерке.
– Недалеко от Москвы живем, – со вздохом сказала она, – всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник утром вызовем – к вечеру среды прибудет.
И тут Пелагея Андреевна удивила Марию Ивановну.
– Видно, конец мой пришел, – прошептала москвичка, – совсем к пропасти придвинулась.
С этим словами старуха вынула из сумочки сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.
– Вот красиво! – не утерпела Мария Ивановна. – Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.
– Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла туда обращаться... – прошелестела Суворова. – Но я жить хочу, еще немного подышать. Не отвечают!
– Наверное, спят, – предположила Мария Ивановна.
– Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! – угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: – Лена! Здравствуй, это я. Узнала? Мне плохо... умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят! Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу... Спрятала хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас...
Пелагея сунула трубку хозяйке:
– Дорогу... растолкуйте дорогу...
После разговора с таинственной Леной Пелагее с каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия, хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и бывшую, и сурово приказала им:
– Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо. Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.
– Почему, мама? – пискнула одна из молодух.
Мария Ивановна треснула любопытную по затылку.
– Говорю – выполняй! У самих ума нету, моим пользуйтесь! Если бабка в доме помрет, нас потом в ментовку затаскают, не отмоемся. И дачники стороной обходить будут – кому охота селиться в избе, где москвичка на тот свет отправилась... Шевелитесь, девки!
Невестки кинулись исполнять приказ. Когда они подняли старуху, та плохо ворочающимся языком пролепетала:
– Спрячьте... подальше... не давайте... Ленке... нет... Я скажу, когда... она мне... не ей, нет... Берегите ее... Плюша...
– Тьфу прямо! – обозлилась Мария Ивановна. – Опять о собаке ноет!
Через час в дом вошла хорошо одетая женщина и с порога стала возмущаться:
– Что здесь происходит?
– А вы тут не орите! – осадила нахалку Мария Ивановна. – Кто вы вообще такая?
– Лена, – уже нормальным голосом ответила та, – знакомая Пелагеи Андреевны. Мы с ней договорились: если чего случится, она мне позвонит. Почему Суворова сидит на стуле за воротами?
– Сказала, плохо ей, решила воздухом подышать, – подкорректировала события хозяйка дома.
– Как Пелагея у вас оказалась?
– Так на лето приехала, комнату сняла.
– И где ее вещи?
– Бабке плохо, а вы о шмотках беспокоитесь, – укорила гостью Мария Ивановна.
– Мне ее паспорт нужен, – без запинки ответила Лена, – без него Пелагею не возьмут ни в одну больницу...
Рассказчица вдруг замолчала.
– Говорите, говорите! – поторопила ее я.