Сардэ проверил ногти — чистые, как никогда, — и взглянул на часы. Чуть за шесть, тени начали удлиняться. Закрыв окна, он вылез из фургона, запер дверь. Дернул заднюю ручку «ситроена», потом подошел к пассажирской части, взял свою сумку и закинул ремень на плечо. Осторожно оглянулся — ни души — и пошел по улице. Ключ, который он взял в кабинете Пикара, приятно постукивал по ноге. Он засунул руку в карман и сжал его в ладони.
Через две минуты Сардэ еще раз оглянулся, посмотрел в одну, затем в другую сторону. В этом районе не слишком много окон выходит на улицу, что хорошо, однако машины, проезжающие здесь, почти неслышны из-за своих шепчущих моторов. Они подъезжают сзади беззвучно и минуют тебя, едва вздохнув. Это приходится иметь в виду. В одно мгновение улица пуста, в следующее появляется какой-нибудь лимузин, мурлыкающий по дороге домой.
Все чисто.
Сардэ торопливо сунул ключ в скважину замка и повернул его. Толкнул плечом садовую калитку и проскользнул внутрь.
Нижняя терраса была в тени, здесь царила странная прохлада. Кузнечики еще пели в зарослях кустов, прилепившихся к ограде, но головки плюмерии уже поникли и напоминали пальцы, сжавшиеся в тугие розовые кулачки. К утру вся лужайка будет усыпана их опавшими шкурками. Держась ограды и зажав сумку под мышкой, Сардэ стал обходить лужайку. Дойдя до ступеней, ведущих на вторую террасу, он, пригнувшись, быстро взбежал по ним. Теперь окна на верхнем этаже хорошо видны, но ставни закрыты. Однако он, по-прежнему пригибаясь и не останавливаясь, двигался вдоль правой балюстрады террасы по направлению к первой группе сосен. Он ощущал, как колотится сердце, и старался не дышать. Начиная с этого места, лужайка резко поднималась вверх, превращалась в крутой склон из красноватой земли, переплетенной корявыми корнями деревьев. Он перекинул сумку на шею, чтобы она не сползала, и стал искать, за что бы ухватиться. Это был единственный путь на верхнюю террасу с ее просторными лужайками и бассейном, по которому можно было подобраться незамеченным. Если бы он заявился сюда по рабочим делам, то прошел бы по лестнице и направился бы прямо к бассейну. Но это не был рабочий визит, раз он с фотоаппаратом, биноклем и длинным охотничьим ножом. Нащупывая очередную опору, Сардэ еще раз подумал о ноже.
Он всегда имел его при себе, но пока воспользовался только один раз, за Борелем, когда женщина, на которую он нацелился, попыталась его отпихнуть и убежать. Но он поймал ее и не раздумывая достал из кармана клинок и приставил к горлу. Она застыла словно статуя. Он отпустил ее руку, но бедняжка не пошевелилась.
Ему это понравилось. Сам вид. Реакция на него. Серебристая изогнутая острота стали, которая заставила тонкой полоской побелеть загорелую кожу женщины, звук ее прерывистого, похожего на всхлипы дыхания. Грудной стон, когда он убрал нож от шеи, и легкая дрожь, когда передвинул клинок к ее плечу и перерезал тесемки купальника, спустив кончиком ножа его верхнюю часть, и одним движением рассек полотенце вокруг ее талии. Она сделала все, что он ей сказал, все, что указывал нож. А когда все было закончено, он знал, что она никому не скажет ни слова. Не рискнет. Такая не рискнет. Ей слишком много терять.
Забравшись наверх, Сардэ отряхнул шорты и майку и огляделся по сторонам. Все шло, как он и надеялся. Высокая каменная стена, покрытая зарослями гибискуса и жимолости, скрывала его от взглядов с соседнего участка, а серые шелушащиеся стволы сосен, остролистное алоэ и олеандр с розовыми побегами надежно отгораживали от крыльца дома де Котиньи. Он медленно прошел вперед и затаился между деревьями. За алоэ и олеандром открывалась обширная лужайка. В пятидесяти метрах виднелась каменная приступка бассейна, трамплин для ныряния, полоска голубой воды и плетенные из тростника лонгшезы — такие продаются вместе с мягкими скамеечками для ног и стоят каждый больше, чем он зарабатывает за неделю. Пригибаясь, Сардэ быстро побежал между соснами и оградой — подъем стал более пологим, под ногами пружинил ковер из сосновых игл, — пока не достиг места, которое во время последнего визита счел лучшим пунктом для наблюдения. Здесь склон выравнивался футов на двадцать, а дальше опять поднимался вдоль боковой стены дома.
Скинув сумку, он лег на спину и стал смотреть в темнеющее небо через кружевные ветви сосен в ожидании, когда восстановится дыхание. После дневного жара ощущался сильный запах смолы, земля под спиной и ногами была теплой, иголки слегка покалывали локти, бедра и икры ног. Сардэ перевернулся на живот и прополз к небольшой насыпи, которая прикрыла его от дома, и устроился поудобнее среди выпирающих из земли корней.
Развязав шнурок на сумке, Сардэ нащупал внутри бинокль, вынул его и нацелил на далекую террасу. Он навел фокус, и размытые контуры и цвета внезапно обрели ясность и четкость — трамплин для ныряния, лонгшезы, ведерко для вина и стакан. Откуда-то справа донесся переливчатый смех.
Сардэ довернул бинокль и увидел их выходящими из дома. Они появились в дверях на террасу, сначала мадам де Котиньи, завернутая в шелковый халат, босая, за ней женщина в наброшенной на плечи спортивной куртке. Хозяйка дома обернулась, обхватила напарницу за талию и притянула к себе, скользнув губами по ее щеке и шепнув что-то на ухо. Снова смех.
Благодаря биноклю Сардэ мог стоять прямо там, рядом с ними, достаточно близко, чтобы дотрагиваться до их грудей. Если бы прийти на час раньше, подумалось молодому человеку, он увидел бы больше, чем рассчитывал. Точно. Парочка лесбиянок, жадно думал он. Он бы с удовольствием посмотрел на них. Но уже слишком поздно, так как младшая из женщин явно собралась уходить. Она взяла свою сумку с лонгшеза, подала мадам руку, и они, обнявшись, вошли в дом через террасу и пропали из виду.
После того как они скрылись в доме, Сардэ осмотрел через бинокль все окна. Нигде ни огонька. Ни одного движения. Ни звука. Правда, он ничего такого и не ожидал. Едва ли тут есть кто-нибудь еще, если хозяйка дома развлекается таким образом.
От передней части дома до Сардэ донесся звук запускаемого мотора, шуршание гравия и слабенький гудок сигнала. Он снова нацелил бинокль на террасу и бассейн. Через несколько секунд мадам де Котиньи появилась вновь, вступив в перекрещивающиеся круги окуляров, мучительно близкая. Она обошла бассейн, остановилась на ближайшем к нему бортике, повернулась спиной и сбросила халат. У него перехватило дыхание, и он опустил бинокль, чтобы увидеть ее зад. Но замешкался. Она нырнула, и картинка исчезла. Остались лишь плитка бортика и плещущаяся вода.
Сардэ убрал бинокль от лица и утер пот.
Фотоаппарат или нож? Фотоаппарат или нож? Не в этот ли вечер он сделает свой выход?
Он почувствовал, как его плоть неудобно вжимается в материю шорт. Боже, какой промах! Он просунул руку под ремень и попытался поправить у себя в штанах. Теперь поудобней. Он поднес бинокль к глазам как раз вовремя, чтобы увидеть, как мадам де Котиньи выбралась из воды, встала на краю бортика, выжимая волосы. Вода струилась по ее телу, последний луч солнца золотом отражался на груди.
Не заботясь о том, чтобы прикрыться, она пошла в его сторону, к креслу, взяла с сиденья пачку сигарет, вытащила одну и прикурила.