Ольга надула щеки и унеслась из комнаты. Кеша, трясясь от смеха, последовал за женой, Маня прижала руку к щеке.
— Ой, Муся, ты приколистка! Черепашка! Хорошо, что Зая их вблизи не видела! Они такие морщинистые! И моргают медленно-медленно.
Я схватила домработника за плечо.
— Амара!
— Иес, хозяйка!
— Когда я велела тебе звать Зайку черепашкой?
— Утром, хозяйка, — с самым простодушным видом ответил парень, — вы на кухне тогда были.
— Точно! — вспомнила я. — Но ведь речь шла о другом!
— О чем, хозяйка?
— Я просила тебя никогда не обращаться к Ольге со словом «кролик» и пошутила, бросила фразу «Уж лучше б ты ее черепашкой обозвал» или вроде того. А что вышло?
— Не знаю, хозяйка, — испуганно ответил Амара, — я стараюсь, хозяйка! Плохо получается. Не гоните, хозяйка! Давайте я вам спою! Во весь голос! Я очень хорошо пою!
— Спасибо, — буркнула я, — меньше всего мне хочется сейчас слушать твои завывания. Иди на кухню, подай людям завтрак.
— Да, хозяйка. Собак не кормить?
— Почему? Они заболели? У псов понос?
— Нет, хозяйка.
— Тогда зачем лишать их корма?
— Вы сказали: «Подай людям завтрак», а про собачек промолчали!
— Ты издеваешься?
— Нет, хозяйка, — перепугался Амара, — я очень стараюсь, хозяйка! Мне приказали подчиняться, иначе влетит!
Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох. Парень — идиот. И общаться с ним надо соответственно, каждое сказанное мною слово может обернуться против меня.
— Амара! — тихо окликнула я домработника.
— Йес, хозяйка.
— Выйди из моей спальни, спустись по лестнице, зайди в кухню, поставь чайник, накрой на стол, покорми собак, понял?
— Йес, хозяйка.
— Ольга — Зайка! Не кто иной! Зайка!
— Йес, хозяйка!
— Птички едят семечки!
— Йес, хозяйка, — уныло твердил Амара, — йес!
Минут через сорок я спустилась в столовую, нашла там Сашу, которая допивала кофе.
— Как тебе спалось? — спросила я.
— Шикарно, — улыбнулась она.
— Все нормально?
— Супер. А что мне сегодня делать? — внезапно поинтересовалась Саша.
Я испугалась, надеюсь, будущая поп-звезда не ждет, что я буду ее развлекать?
— Сходи в Третьяковскую галерею, — посоветовала я.
— Зачем? — искренне поразилась Саша.
— Картинами полюбуешься.
— То есть я вам не нужна? Может, помочь чем? — предложила Саша.
— Спасибо, у нас уже есть один помощничек, — улыбнулась я, — Амара! Правда, он не особо понятливый, но вернется Ирина, и наша жизнь устаканится.
— Ясно, — с некоторым удивлением протянула Саша, — вообще-то мне хочется в город съездить и без дела пошляться. У меня прямо отпуск получается. Так здорово я давно не отдыхала.
— Если поторопишься, Аркашка возьмет тебя с собой, а когда захочешь назад, позвони мне.
— Я на маршрутку сяду, — смутилась Саша, — это очень удобно!
— Делай как хочешь, — не стала я настаивать на своем.
Никогда не надо насильно делать человеку хорошо. Вероятно, Саша ощущает дискомфорт, очутившись в чужом доме, ей не по себе, кажется, что стеснила хозяев.
— Дорогая, — решила я приободрить девушку, — у нас огромный дом, и один человек не является обузой. Поэтому чувствуй себя свободно.
— Поняла, — кивнула девушка. — Вот только…
— Что? — улыбнулась я.
— Ну, — замялась Саша, — деньги… я…
— Пустяки, — улыбнулась я, — сколько тебе надо?
Когда Саша, снабженная энной суммой, ушла, я поднялась на второй этаж, постучалась в комнату к Дегтяреву, приоткрыла дверь и увидела полковника с телефонной трубкой в руке.
— Понял, хорошо, постараюсь, — отрывисто говорил он. — Что тебе?
Последний вопрос адресовался мне.
— Наверное, надо узнать все связи Владимира Мерзкого, выяснить имена его друзей, приятелей, коллег по работе, — зачастила я, — вероятно, он имеет дачу…
Александр Михайлович открыл шкаф, вытащил пиджак, встряхнул его и сказал:
— Бригада работала всю ночь, девочку ищут. Владимир Мерзкий был журналистом, ни в одном издании в штате не состоял, просто приносил критические статьи о литературе, делал обзоры новых книг. И отовсюду был изгнан за конфликтный характер. Мерзкий нетерпим к чужому успеху, патологически завистлив, считает себя гением. Лет пять назад он прекратил корреспондентскую деятельность, переквалифицировался в писатели, наваял роман и принес его в издательство. Рукопись читал редактор Семен Фурс, она ему не понравилась, и Семен отправил Владимиру стандартный отказ: «Ваша книга не представляет для нас интереса». Как в таком случае поступит нормальный человек?
Я пожала плечами и сказала:
— Существует масса вариантов. Порвет нетленку и забудет о карьере романиста. Сцепит зубы и начнет ходить по всем издательствам. Напишет другую повесть.
…Мерзкий поступил иначе. Он стал преследовать Фурса. Являлся каждый день в офис, требовал прочитать свой опус еще раз, кричал о своей гениальности. Семен велел охране не пускать графомана, тогда Мерзкий стал звонить редактору по телефону. Фурс сменил номер, Владимир подстерег его около дома и заорал:
— Когда напечатают мою великую книгу?
— При моей жизни этого не произойдет, — не выдержал Фурс.
И тут Владимир потерял человеческий облик, вцепился Семену в воротник и закричал:
— Ты убиваешь рукопись, а я похищу твоего сына! Баш на баш! Верну мальчишку только тогда, когда ты напечатаешь роман!