Вслед за ней из машины вышел Странге. Лунд нажала кнопку на пульте, блокируя двери.
— Что-то не так, — сказала она подошедшему к ней Странге. — Брикс явно кого-то покрывает.
Под курткой у него была только тонкая синяя футболка. Вероятно, он мерз. И уж точно не испытывал радости.
— Брикс? — переспросил он в полном замешательстве.
По путям оглушительной металлической молнией пронесся поезд.
— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она, когда шум поезда стих, и подошла к деревянной калитке в заборе.
— Черт возьми, Лунд! — возмутился Странге. — Вообще-то, нам нужно везти заключенного в Хорсерёд. Что ты делаешь?
Она шла вперед — мимо длинных списков имен, мимо могил, мимо каменной скорбной статуи. Яркий свет луны заливал ночной парк.
— Я, конечно, рад возможности побыть с тобой наедине, — продолжал Странге, идя вслед за ней, — вот только место не слишком романтичное. Давай лучше пойдем в пиццерию, закажем пивка. Только сначала подбросим нашего парня, ладно?
— Это мемориальный парк в честь датского Сопротивления.
Именно отсюда все и началось, когда она еще отлавливала в Гедсере незаконных иммигрантов и наркотики в багаже.
— Знаю.
Громкий звук ее шагов разносился по аллее.
— Здесь похоронены герои войны. Саид Биляль тоже считал себя патриотом. Он преклонялся перед подвигом этих людей.
Странге догнал ее, заглянул в лицо:
— Жаль, что мы не можем спросить его об этом.
— Биляль никогда не привел бы Анну Драгсхольм в такое место. В его глазах она была предателем. Стукачом. Он считал, что она хочет унизить армию… или даже всю Данию.
Странге только развел руками:
— Прости, что повторяюсь, но… его мы спросить уже не сможем.
Она продолжала шагать вперед.
— Биляль уничтожил те радиосигналы и помог скрыть события в Гильменде. Но он не убивал Анну Драгсхольм и остальных.
— Тогда зачем он взял жену Рабена в заложники? — спросил Странге, устало вздохнув.
Она покачала головой:
— Господи, как же ты иногда туго соображаешь! Он хотел, чтобы за ним приехала армия и спасла его от обвинений в том, чего он не делал. Какая наивность…
Лунд остановилась и посмотрела на бледные прямоугольники надгробий.
— Все пять убийств совершил тот, кто испытывает к этому месту совсем иные чувства.
— А какое все это имеет отношение к Бриксу?
Они приближались к старому полигону с тремя столбами, освященными кровью героев. Лунд все шла и шла, не оборачиваясь, не глядя на Странге.
— Брикс защищает настоящего убийцу.
Столбы среди ровного травяного поля напоминали руины Стоунхенджа. Часть непонятного ритуала, полузабытой церемонии, смысл которой едва ли понимают даже те, кто ее еще помнит.
— Встань здесь, — сказала она, подводя его к центральному столбу.
— Да что все это…
— Драгсхольм очень боялась кого-то. Она знала, что ее жизни угрожает опасность. Ее дом был напичкан охранной сигнализацией. В саду были установлены датчики движения. Она пользовалась услугами частных охранников.
Здесь, под ветвями нависающих над стрельбищем деревьев, было темно. А ей сейчас нужен был свет.
— Пойдем, — скомандовала Лунд, и они поднялись на крутой вал за столбами, служивший когда-то буфером для пуль, не попавших в мишени.
Наверху она остановилась, выравнивая дыхание, огляделась вокруг.
Потом посмотрела на его невыразительное лицо, выхваченное из сумрака светом луны.
— Однако в полицию она не обратилась. Думала, что ее хотят убить, но ни разу не позвонила нам.
Странге пожал плечами:
— Может, не была уверена…
— Она была абсолютно уверена.
— Тогда…
— Она нашла его. Она узнала, кто этот офицер. Кто-то в штабе армии намеренно позволил ему воспользоваться именем Мёллера, они даже сделали новый идентификационный жетон.
Странге обхватил себя руками, пытаясь согреться.
— Драгсхольм узнала, что он работает в Управлении полиции, и сообщила об этом Монбергу. Он ничего не сделал. Другого объяснения тому, что случилось, нет.
— Лунд…
— По-другому факты никак не увязать. И потом мы вдруг обнаруживаем в казармах Рювангена целую кучу серьезных улик, хотя за несколько дней до этого проводили там обыск и ничего не нашли. Ты понимаешь?
Глядя на побелевшую от инея траву, он покачал головой. Лунд подошла к нему, прикоснулась к его куртке.
— Кто-то подбросил улики во время обыска.
— Я был старшим в группе. И я ничего не подбрасывал.
— Значит… — Лунд смотрела ему в глаза. — Это был кто-то другой.
Он положил ей руку на плечо, всмотрелся в ее лицо. Она пыталась прочесть его взгляд. Сочувствие? Или даже жалость?
— То же самое случилось и в прошлый раз, — сказал он спокойно. — Тогда, с Майером, ты тоже никак не могла остановиться, даже когда все было кончено.
— Тогда дело не было кончено. И сейчас не кончено.
— Может, и так. — Он крепче сжал ее плечо. — Но следствие закрыто. Прошу тебя, хватит, ради бога…
Лунд сняла с себя его руку.
— Ты уже говорила об этом с Бриксом? — спросил он.
— Еще нет. Ты думаешь, ему можно доверять? Он сразу отошлет меня обратно в Гедсер.
— Мы этого не допустим! Давай поговорим с ним. Вместе. В Гедсер ты не вернешься. Но… — Он наклонил к ней уже начинающую седеть голову, не отводя от нее грустного взгляда. — Ты не можешь вечно раскачивать лодку. Сейчас мы отвезем Рабена, потом вернемся на вечеринку. Выпьем немного. А завтра…
Она вспомнила тот момент, когда они чуть не поцеловались. Сейчас он был таким же, как тогда: юным и очень ранимым.
— А завтра ты сама все решишь.
— Завтра, — эхом повторила она.
— Ты дашь мне ключи? Пожалуй, лучше я сяду за руль.
Она обернулась и посмотрела на надгробья и мемориальные доски с бесконечными строчками имен.
— Я не смогла найти фамилию твоего деда на стене.
Странге заморгал, сунул руки в карманы.
— И во Дворике Памяти в управлении он тоже не упомянут, — добавила Лунд. — Это странно. Там перечислены все полицейские, погибшие при нацистах. Даже те, кого увезли в концлагеря. — Она повернулась к нему. — Почему?
Никакого ответа, только глаза его вмиг стали совсем другими. Как тогда, в Гильменде. Перед ней стоял совсем другой Ульрик Странге.