– Мне не нужны их материальные блага!
– Но сестричке это неизвестно! – перебил Пузиков. – Лучше отдохни, успокойся, завтра побеседуешь с ними, и тебе станет ясно: нужно ли своих домашних напрягать.
– Ладно, – согласилась я.
– И последнее. – Пузиков упорно не желал отсоединяться. – Бедным родственникам, внезапно возникшим из небытия, никто не рад. Ты оденься поприличнее, не в джинсы, прихвати торт, конфеты подороже. А то они решат, что ты хочешь им на шею сесть.
Я молча нажала на отбой, сил слушать поучения Фимы больше не было, хотя кое в чем он безусловно прав: не следует пороть горячку.
Приехав на «Горбушку», я подошла к одному из ларьков и спросила:
– Чего хорошее есть?
– Сериал «Дети любви», – зевнул продавец, на бейджике которого было написано «Костя», – все пять сезонов. [6]
– Детектив? – оживилась я.
– Не, романтическая драма.
– Фу! Хочу криминальное кино, – воскликнула я.
Парень порылся на стенде и бросил на прилавок пару коробок.
– Во! «Череп».
– А это о чем?
Торговец почесал бритую макушку.
– Американские криминалисты ищут маньяков, вскрывают трупы, изучают их. Классно!
– Ой, не надо!
– Вы ж хотели про убийства?
– Верно, но так, чтобы без трупов!
Ларечник сдвинул брови.
– Иди в третий павильон. Там Макс мультиками торгует!
– Издеваетесь?
– Неа, ты первая начала! «Дайте про убийства без трупов». Где найти такое кино?
– Не хочу смотреть репортаж из морга, – объяснила я. – Пусть кого-нибудь убьют, но тихо и не демонстрируют во весь экран окровавленное тело.
– Могу предложить советское кино про Анну Каренину, – оживился парень, – прямо для вас! Бабу убили! И ничего не показали! Один паровоз во весь экран!
Внезапно плохое настроение меня покинуло.
– Спасибо, про Анну Каренину не надо.
– А зря, – соблазнял покупательницу продавец, – лента на любой вкус! Там и любовь, и смерть, и скачки. Правда, не из современной жизни, про тысяча пятьсот тридцать седьмой год!
– Каренина бросилась под паровоз! – напомнила я.
– Ну? Вот и труп!
– В шестнадцатом веке никто про железную дорогу не знал, – я ввела его в курс дела. – Фильм снят по книге Льва Николаевича Толстого.
– Ага, – кивнул продавец, – его жена на телике программу ведет! У них там все родственники, баба в студии, мужик кинушки снимает, а ихние дети в сериале играют. Мафия!
Я потрясла головой.
– Чья жена телеведущая?
– Ну… эта… – защелкал пальцами «киновед», – забыл… имя странное! От нее еще тараканы убежали!
Я на всякий случай попятилась от прилавка, но любопытство всегда было сильнее меня, поэтому я решила уточнить, о ком говорит продавец.
– От кого сбежали тараканы?
Парень скорчил страдальческую гримасу.
– Она не умывалась… ну… из маминой спальни выходит типа кран…
– Мойдодыр! – озарило меня.
– О! – обрадовался собеседник. – В точку.
– И какое отношение он имеет к Анне Карениной? – обалдела я.
– Так у жены имя, как у той, с тараканами, – заулыбался Костя, – ща, из головы вылетело. У меня сынишка, ему жена недавно вслух читала!
– Анну Каренину? – изумилась я. – Маленькому ребенку? Конечно, нужно приучать отпрыска к классической литературе, но роман о даме, изменившей своему мужу, не лучший выбор для ребенка. И, простите, вы запамятовали, как зовут вашу супругу?
– Я че, идиот? – нахмурился Костя. – Наташка! За фигом вам про нее знать?
– Сами сказали «имя у жены заковыристое», – я попыталась превратить идиотскую беседу в разговор разумных людей.
– Так я не о Натке балакал, – засмеялся продавец, – во, про него! Мужик, Лев Толстой, снял кинушку, дюдик с любовью, а его жена на телевидении светится! Имя у бабы, как у стиха про тараканов! А моя Наташка Мишке читала! Понятно?
Я откашлялась.
– Супругу Льва Николаевича Толстого звали Софья Андреевна, она, на мой взгляд, была очень несчастлива в семейной жизни, граф вел себя некрасиво по отношению к ней. Но госпожа Толстая скончалась задолго до изобретения телевизора!
– Она померла, а он второй раз женился на молоденькой, – не сдался Костя, – обычное дело.
– Писатель Лев Толстой умер в тысяча девятьсот десятом году.
– Этта вы путаете, – отрезал продавец, – я сам видел его бабу! Ниче, хорошенькая! Черт! Ну и имя у нее! Про посуду!
– Про посуду? – в полнейшем недоумении повторила я. – Телеведущую зовут, как кухонную утварь?
– Ага, – кивнул парень.
– Сковородка?
– Неа.
– Кастрюля?
– Да вы че!
– Вилка? Хлебопечка? Плита? – тупо перечисляла я.
– Ну, е-мое, – Костя хлопнул рукой по прилавку, – знаете вы расчудесно и девку, и книжку! Просто забыли! От нее все ушли… по полям, по лугам.
– Федорино горе! – воскликнула я.
– Федора! – подпрыгнул Костя. – Вау! Точно!
– Детские стихи про плохую хозяйку написал Корней Иванович Чуковский, – менторски произнесла я. – Он не имеет никакого отношения к Льву Николаевичу Толстому!
– Вы ваще без понятия, – заявил Костя, – Федорой зовут телеведущую, которая жена Толстого. Ясно?
Я оперлась о прилавок:
– Не Федора, а Фекла, Фекла Толстая, очень симпатичная и умная девушка, она хорошо образована и прочитала горы книг. Вот только супругой Льва Николаевича Фекла никогда не была.