В трубке на заднем плане я различил приглушенный рокот машин, несущихся по автостраде над рекой Нихомбаси. За каким чертом она тусуется на другом конце города? Пятнадцать минут назад мы должны были встретиться тут, в Сибуя. Я ей так и сказал, но, по-моему, она не услышала.
— Я знаю, что это он. Боже, да куда все, на хрен, подевались? Здесь вообще никого нету. Билли, ты меня слышишь? Пожалуйста, не бросай трубку. Просто говори со мной, пока я до станции но доберусь, понял? Я тут кони двину от страха. Ты меня слышишь?
— Афуро, вызови полицию.
— Билли? — спросила она. — Я тебя не слышу.
— Повесь трубку, вызови полицию и беги. Ори, кричи, шуми как только можешь. Беги от реки к Канда или еще куда, где народ есть. Не хочу тебя пугать, но сейчас неподходящий момент для риска. Зови полицию сейчас же.
— Я тебя теряю, — сказала Афуро. И мобильник заглох.
Я моментально набрал ее номер.
На другой стороне площади мигнул светофор, на перекресток вылились сотни пешеходов и приливной волной растеклись повсюду. Сверху толпу бомбила светом и звуком бесконечная стена видеоэкранов. А телефон все звонил, и звонил, и звонил.
Когда Афуро так и не подняла трубку, я позвонил копам, прикинувшись свидетелем, который только что видел, как под автострадой № 5 у реки Нихомбаси мужчина преследовал женщину, — я сказал диспетчеру, что это недалеко от места, где несколько дней назад обнаружили ту несчастную девочку. Диспетчер спросила, могу ли я описать преследователя. Нет, я его толком не рассмотрел, но, может, он в белом. А женщину? Худенькая, где-то пять футов два дюйма, короткие волосы, туфли с загнутыми носами, шла так забавно. Но вы же сказали, что она бежала? Нуда, то есть бежала так забавно. В смысле «забавно»?… Ну, как будто у нее коленки связаны. Она связана? Нет, она просто так бежит. А во что она одета? Я сказал, что особо не рассмотрел, кроме туфель, но, наверное, она в чем-то цветастом. У мужчины было какое-нибудь оружие?
Не уверен. Он вел себя пугающе или угрожающе? Да, явно очень пугающе и угрожающе. Женщина кричала, было видно, что она в беде? Надеюсь, что так.
Не особо впечатлившись, диспетчер ответила, что сразу же отправит кого-нибудь с полицейского поста в Дзимботё, чтобы все проверить, и повесила трубку. Целый час я сидел рядом с Хатико, таращась на выход станции Сибуя и надеясь вопреки надежде, что вот сейчас увижу, как Афуро косолапит через площадь, а на моем мобильном заиграют «Незнакомцы в ночи». Все происходило точно на быстрой перемотке, как будто я живу в замедленном кадре, где неподвижны только мы с Хатико, а мир размытым пятном тревожно несется мимо.
Я еще раз припомнил события, надеясь, что смогу засечь какой-нибудь важный знак, который упустил раньше. Припадок Миюки в галерее патинко. В моем номере появляется Человек в Белом, не говорит ни слова. Накодо-младший тащит меня в Арк-Хиллз, жалуется, что пропала его дочка. Под автострадой тонет Миюки. Детектив Ихара рассказывает мне, что двадцать шесть лет назад к нему заявился тип по имени Боджанглз, чтобы расстроить свадьбу, утверждает, что на самом деле старик Накодо — это офицер Такахаси, человек с темным военным прошлым. Афуро говорит мне, что Миюки родилась и выросла в деревне Мурамура, так что дочкой Накодо она быть не может. Потом Афуро теряет записную книжку с единственной записью — словом «Миюки» и картой, как добраться до хостес-клуба в Гиндзе.
В клубе «Курой Кири» Накодо скармливает мне двойную ложь, утверждает, что дочка вернулась домой. Головорезы Человека в Белом окуривают меня дымом, я трясусь в припадке. Человек в Белом показывает мне фотографию Накодо и женщины с родинкой: сперва я по ошибке принимаю ее за Миюки, но потом вижу, что этот доппельгангер — Амэ Китадзава, покойная жена Накодо. Человек в Белом пишет: «МУЖЧИНА НА ФОТОГРАФИИ СКОРО ПРИСОЕДИНИТСЯ К НАМ», а еще пишет «БЭНДЗАЙТЭН ГОВОРИТ, ЧТО К НАМ ПРИСОЕДИНЯТСЯ ЕЩЕ ДВОЕ».
Афуро шандарахает меня по башке кирпичом. Рассказывает, как ее хату разгромили, как загадочный тип Боджанглз платил ее подружке, чтобы та отращивала волосы и носила определенные шмотки. Говорит, что у Миюки был спонсор по имени Накодо и что Миюки собиралась его кинуть, добыв попутно кучу денег.
Я пытаюсь заявиться к Накодо и разговорить его, но обнаруживаю, что кто-то позаботился о том, чтобы Накодо больше никогда и рта не раскрыл. Старика Накодо не тронули, и насколько я разобрал, тот обвиняет в случившемся монахов из Храма Бэндзайтен.
Профессор Кудзима говорит мне, что почти шестьдесят лет назад этот самый храм спалил дотла офицер Такахаси, который пытался конфисковать священную статуэтку, чтобы спасти императора. У Амэ Китадзава, утонувшей двадцать четыре года назад, тоже были припадки, и она тоже видела Человека в Белом. Афуро засекает чувака, ей кажется, что это Боджанглз, он преследует ее, а потом…
А потом вот он я. Могу только надеяться. Ждать, думать и надеяться, что с Афуро все путем. Сколько бы раз я ни раскладывал факты по полочкам, они не сходились. Я знал, что Боджанглз дотошно переделал Миюки так, чтобы она походила на покойную Амэ Китадзава. Сдается мне, что еще Боджанглз шантажировал Накодо, угрожал раскрыть его темный фамильный секрет времен Второй мировой. Но я не знал, как эти две теории сходятся. Зуб даю, что в какой-то момент они состыковались, и тогда Миюки утонула в реке Нихомбаси.
Но какого черта Боджанглзу надо от Афуро?
Этот вопрос напомнил мне, что я так и не подобрался к разгадке того, что же случилось той ночью с Миюки. Ее убил Накодо, или Боджанглз, или Человек в Белом, или она покончила с собой, как полагают копы? Одно несчастье за другим, прошлое, точно кровь, просачивается в настоящее, превращаясь в будущее.
Я понятия не имел, что случится в будущем, но мне надо было верить, что Афуро еще не мертва, что я еще могу что-то сделать. И такое «что-то» было. Нечто радикальное и отчаянное — я едва верил, что и вправду об этом думаю. Но чем больше я размышлял, тем отчетливее понимал, что это необходимо. Когда я решился ступить на эту коварную тропу, мне стало легче, и плевать, что там грядет в будущем — я более-менее знаю, чем обернутся следующие несколько часов. Вот что мне нравится в делах с ребятами из городского полицейского участка Синдзюку. Всегда знаешь, чего ждать.
Сигарета инспектора Арадзиро лежала в грязной пластмассовой пепельнице в форме лягушачьего рта. Бедная лягушка уже сожрала шесть или семь окурков, которые валялись в пепельнице — кучка пепла там, где у лягушки был бы язык. Я смотрел, как дымится еще живая сигарета, и слушал тик-так настенных часов. Давненько я не слышал настоящих тикающих часов. Не скажу, что соскучился.
Был вечер субботы, двенадцатый час, так что за столами осталось мало копов. Большинство либо сидели по многочисленным полицейским постам неподалеку, либо слонялись по улицам, якобы защищая обычных мужчин и женщин, которые смотрят кино, играют в патинко, ошиваются по клубам и барам, сидят в сопурандо, поют в караоке и делают все, что только на ум взбредет, лишь бы на несколько часов избавиться от своей повседневной жизни. Ясно, что раз я провожу субботний вечер, снова и снова выкладывая одну и ту же историю инспектору Арадзиро, значит, где-то по дороге моя повседневная жизнь слиняла, даже не попрощавшись.