Но сдается мне, было неизбежно, что рано или поздно я окажусь за столом напротив своего старого мстителя. Пытаться вообразить Токио без Арадзиро — все равно что вообразить Токио без ворон и воров, неоновых огней и прекрасных женщин. С годами наши разборки стали настолько рутинными, что мазохист во мне ждал их даже с нетерпением.
Инспектор Арадзиро мою сентиментальность не разделял.
Он мечтал о Токио-без-Чаки-на-веки-вечные с тех самых пор, как я отправил в утиль его напарника. Это случилось много лет назад в районе Рёгоку, после того, как я в кабаке под названием «Рваная карта» увидел, что этот чувак лапает официантку, которой это явно было не по нраву. Наша драка ни во что серьезное не вылилась бы, если бы не тот факт, что в баре сидели в засаде несколько папарацци из желтых газетенок. «Рваная карта» была любимой пивнушкой Кадзухиро Ямакагэ, талантливого, но неблагополучного молодого сумоиста, чьей карьере угрожала булимия. Даже в туалете фотографы понатыкали скрытых камер в надежде сорвать куш в пять миллионов йен за фотографические свидетельства того, как Ямакагэ блюет. В тот вечер сумоист так и не объявился, но журналюги все равно отхватили кое-какие приличные снимки и историю.
ПОПАЛСЯ КОП-ЩУПАЧ!
СХВАТКА ОЗАБОЧЕННОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО И ИНОСТРАНЦА!
ГАЛАНТНЫЙ ГАЙДЗИН ДАЕТ УКОРОТ ОБЛАЖАВШЕМУСЯ КОПУ!
К сожалению, этот случай выплыл аккурат после тридцати других скандалов с полицией — взятки, крышевание, пьяные офицеры не при исполнении наезжают на таксистов и снимают несовершеннолетних проституток. Напарника Арадзиро превратили в козла отпущения и вынудили подать в отставку. Хотя в отставку его отправили в основном потому, что он оказался не в том месте не в то время, его делу не слишком помог тот факт, что ему накостылял иностранец — и не просто иностранец, а журналист; и не просто журналист, а писака из журнала для подростков. Инспектор Арадзиро поклялся отомстить за униженного напарника и с тех самых пор был неизменным атрибутом моих поездок в Токио. С каждым годом морда у него становилась чуть толще, глаза — чуть мертвее, зубы — чуть желтее от курения, а общий настрой — все ожесточеннее из-за того, что Билли Чака по-прежнему не за решеткой.
Сейчас же Арадзиро прижимал к уху здоровый черный телефон, потел так, как потеют толстяки, и хрюкал примерно каждые пятнадцать тик-таков. За его спиной без толку дребезжал кондиционер в окне, выходящем на огромное здание «Страховки Номура». Улицы внизу для Синдзюку были странно тихими, но это же западная сторона, где в основном сгрудились государственные и офисные здания. Вся суматоха — к востоку от вокзала, который разделял мир веселья и мир скуки так надежно, как ничто другое со времен Берлинской стены.
Хрюкнув еще пару раз, Арадзиро положил трубку. Вытащил из кармана новый карандаш, тыльной стороной ладони вытер пот со лба, потом вцепился в блокнот и на-корябал несколько слов. Тайком глянув на порез на руке, я напомнил себе, что не надо держать ладонь на виду, а то вдруг Арадзиро заинтересуется, откуда у меня рана.
— Повторим-ка все еще разок, — сказал он мне.
Мы уже три или четыре раза повторяли все еще разок, по если я заикнусь об этом Арадзиро, мы повторим еще раз пять или шесть. Так что я рассказал ему все заново, опуская всё те же моменты. Рассказал, что знаю об убийстве Накодо, но промолчал о том, что только этим утром был в его доме и видел труп собственными глазами. А еще я ни слова не сказал про монахов Храма Бэндзайтэн и про Человека в Белом — иначе Арадзиро решит, что я спятил. В основном я говорил о том, что знаю — у Миюки и Накодо была интрижка и, по-моему, Накодо мог шантажировать человек по имени мистер Боджанглз. По самое важное — я пришел к копам потому, что исчезла женщина по имени Афродита Ногути, в лучшем случае она в опасности, в худшем — мертва, и я понятия не имел, куда еще пойти.
— Что в точности вы подразумеваете под словом «исчезла»?
И я снова объяснил, как говорил с ней по мобильному. Как она сказала, что её преследует мужик и она уверена, что это Боджанглз. Я напомнил Арадзиро, что Афуро была лучшей подружкой Миюки, и гляньте, что с ней случилось.
— Эта девчонка исчезла меньше двух часов назад.
— Точно, — сказал я. — И все равно я беспокоюсь.
— Но я тут послушал все, что вы мне рассказали, и мне кажется, что эта женщина не исчезла. На мой взгляд, она просто вас кинула. Может, набрела на знакомого мальчика.
Я покачал головой.
— Тогда, значит, что-то вы темните.
Такое впечатление, что Арадзиро пытается подстроить какую-то ловушку, хотя на хорошую ловушку у него мозгов не хватит. Я уже пожалел, что не отправился прямиком к кабану в Сибуя или не вызвал конов из Арк-Хиллз, которые расследовали убийство Накодо. Хотя опять же разницы никакой. Арадзиро взял мое досье на заметку, а это значит, что если меня заловят, когда я буду обжуливать торговый автомат с пивом в Иокогаме или когда бутылкой сакэ огрею по котелку босса якудза в Икэбукуро, всеми допросами станет руководить главный специалист по Билли Чаке — некий инспектор Арадзиро.
— Слушайте, Арадзиро, — сказал я. — Давайте предположим один раз, всего один, что я совершенно невиновен. Что я говорю правду и что я искренне беспокоюсь о благополучии этой девчонки. Давайте забудем о прошлом, всего на одну ночь. Завтра сможете меня опять ненавидеть. Можете рискнуть подставить меня за любую бандитскую разборку, которая развернется сегодня вечером в Кабуки-тё, или арестовать меня как тикусё [68] за то, что я лапаю девчонок на линии Сайке. Но сегодня давайте сотрудничать. Давайте работать в стиле древнего японского духа гармонии. Арадзиро склонил голову, пялясь на меня:
— Что там насчет бандитской разборки в Кабуки-тё?
Безнадежно. Я поднялся и пожелал Арадзиро спокойной ночи.
— И куда это вы направились?
— Насколько я знаю, я не под арестом.
— Нечего огрызаться, — сказал он, вытаскивая сигарету из лягушачьего рта и вставляя ее в собственный. — Садитесь, и я вам расскажу, что мне сообщил офицер, с которым я только что говорил по телефону о деле Накодо.
— С какой радости?
— Потому что, может, тогда мы с вами не встретимся снова при других обстоятельствах, — ответил он. — Пока что у вас в башке такая куча недоделанных идей, что вы поневоле станете бегать кругами и баламутить все вокруг. А потом что? В итоге все равно окажетесь тут, передо мной, а мне это без надобности. Так что садитесь.
Если бы Арадзиро прицепил к моей рубашке почетный значок и отдал мне свою пушку, он и то не удивил бы меня больше. Я сел, почти в трансе. Должно быть, он заметил мое тупое удивление, потому что резко вздохнул.
— Я избрал новый подход, — предупредил он. — В том, что касается вас, — тактическая перемена. Превентивные меры. В прошлом вы показали себя скользким типом, и раз уж я не могу вас прищучить, по крайней мере, могу сделать все, что в моих силах, чтобы не дать вам совершать непотребства. Даже сотрудничать буду, как ни отвратительна мне эта идея. Может, предотвращение преступлений — не так круто, как упечь за решетку такую мразь, как вы, но в общем и целом это обычно эффективнее.