— Проклятие, — проворчал он, энергично растирая лоб.
— Синьор! — испуганно воскликнула кухарка и стала поспешно вытирать руки о фартук.
— Ничего страшного! — Финн покосился на свои пальцы. Крови нет, и хорошо. Значит, обойдется без шрама.
Женщина вопросительно смотрела на него. Пришлось переходить на итальянский:
— Извините, синьорина, в столовой никого нет. Я опоздал к ужину?
— Ой, синьор, у нас сегодня был ленч для священника в благодарность за пасхальное благословление. Он уже закончился. Вы не приходили на ленч?
— Нет. — Неожиданно для самого себя Финн почувствовал острое разочарование. Вероятно, у него все же есть легкое сотрясение. — Мне никто не сказал. Что-нибудь осталось?
— Да, конечно, синьор. Есть ягненок и хлеб, и еще много всего. — Она поспешила к двери кладовки, распахнула ее и начала вытаскивать тарелки и миски. — Вы очень голодны, синьор?
— Очень, — признался Финн и с размаху опустился на деревянный стул у стола.
— Осторожно! — воскликнула кухарка.
— В чем дело?
— В стуле! У него очень слабые ножки, — объяснила она и поставила перед ним тарелку.
Финн проверил стул, качнувшись на нем вперед и назад.
— Вроде бы все нормально, — сказал он. — Только стул маловат.
— Это не стул маленький, — улыбнулась служанка. — Это вы большой, синьор… — Она устремила на Финна выжидательный взгляд.
— Берк, — сказал он.
— Синьор Берк.
Она взяла нож и принялась нарезать хлеб с хрустящей корочкой. Финн, не отрываясь, следил за ее плавными движениями. Запах был потрясающий. Он непроизвольно сглотнул.
Нож замер в воздухе.
Финн нетерпеливо взглянул на нее — голод становился все сильнее. Работница хмурилась, словно пыталась вспомнить что-то важное.
— Вы сказали, вас зовут синьор Берк?
— Да, а в чем дело, синьорина? — поинтересовался он, протягивая руку через стол, чтобы взять кусок хлеба.
— У меня для вас сообщение от синьоры Морли.
Его рука, несущая к открытому рту большую одуряюще пахнущую горбушку, застыла.
— От леди Морли? — переспросил он.
— Да, синьор. Она просит вас… встретиться с ней сегодня… в десять часов, — ответила работница. Ее губы сжались. Всем своим видом она выражала неодобрение.
— Продолжайте, — прошептал Финн.
— Сегодня в десять часов в персиковом саду, — всплеснув руками, добавила кухарка и полезла в кладовку. — Это все. Вы меня поняли? Все.
— Спасибо, — сказал Финн, тоже шепотом, и для верности добавил: — Grazia.
Он донес хлеб до рта, откусил большой кусок и стал механически жевать, смотря, как работница ставит на стол остатки ягненка. На ее лице было написано явное осуждение. Он проглотил хлеб и кашлянул.
— Вероятно, это как-то связано с машиной. Дело в том, что леди Морли моя ассистентка.
Итальянка подняла на него взгляд, полный недоумения.
Финн еще раз кашлянул и попытался собрать воедино все свои небольшие знания итальянского.
— Завтра мы должны выполнить тонкую операцию — собрать двигатель с новой батареей. Полагаю, у леди Морли есть вопросы. Ах, значит, это и есть ягненок? Выглядит восхитительно.
— Это очень хороший ягненок, нежный, молодой и невинный, как наша Святая Дева.
Она отвернулась и промаршировала к очагу, где в двух больших котлах кипела вода. Уверенной рукой кухарка сняла их с огня и легко подняла на плечи, зацепив коромыслом.
Потрясенный Финн вскочил со своего места:
— Позвольте, я помогу вам, синьорина.
Взгляд, которым она его одарила, был исполнен величайшего презрения.
— Это вода для ванны миледи, — сообщила она, посчитав дальнейшие объяснения излишними, и быстро вышла из комнаты, оставив Финна наедине с хлебом, невинным ягненком и ночными планами.
Звук приближающихся шагов отвлек Финна от соблазнительных грез о кружевном корсете леди Морли.
Сидя на мягкой траве и прислонившись к стволу цветущего персикового дерева, он пытался сосредоточиться на мыслях об автомобиле. В конце концов, завтра утром ему предстоит сложная операция — присоединение новой усовершенствованной батареи к двигателю и установка его на шасси. Если все получится, он даже сможет испытать машину еще до восхода солнца. Как он ждал этого момента! Это будет настоящий триумф!
Но, если быть честным, его мозг не желал думать о технических проблемах. Он желал думать об Александре, ее губах и волосах, грудях и нежной коже шеи. Финн упорно думал не о батарее, а о нижнем белье леди Морли, о том, как станет снимать его — сначала он обнажит ее ягодицы, потом груди, а потом…
Хруст, хруст. Под ногами идущего хрустели ветки. Финн вскочил, выискивая в темноте между деревьями знакомое светлое платье.
Однако он быстро понял, что эти шаги слишком тяжелы для женщины, и ухватился за ствол дерева, а потом спрятался за него.
— Всегда! — сказал мужской голос. — Ну что там подойдет? Беда? О нет, еда? Ерунда? Гори оно все синим пламенем. Придется попробовать что-то другое.
Финн вжался в ствол персика.
Теперь голос лорда Роуленда звучал ближе.
— …память еще со мной… память всегда со мной, да, в этом вся фишка. Память всегда со мной, не забуду… что не забуду, черт возьми?.. не забуду тебя… твою любовь… нет, не подходит. Не забуду твой голос живой… черт, голос мертвым не бывает. А, вот: память всегда со мной, не забуду твой голос родной. О да. Очень хорошо.
Очень хорошо? Он спятил?
Финн осторожно выглянул из-за дерева. На небе светила полная луна, но листья и цветы поглощали свет, и он с большим трудом разглядел темную фигуру лорда Роуленда Пенхоллоу, который уселся на траву в десяти или двенадцати ярдах от него с бумагой в руках. Его лицо было обращено к цветам над головой.
— Память всегда со мной, не забуду твой голос родной, — пробормотал братец герцога.
Финн даже в юности никогда не увлекался поэзией. И тем более не думал о ней, повзрослев. Но ему припомнилось, что в Кембридже Пенхоллоу считали будущим поэтом. Говорили, что у него необыкновенный потенциал. Возможно, он станет вторым Байроном. Или… как там его… ну, у которого безумная сестра кого-то там зарезала.
То, что слышал Финн этой ночью в персиковом саду, затерянном в итальянской глуши, было очень далеко от Байрона.
Услышит ли его бормотание леди Морли? Успеет ли остановиться вовремя? Финн осторожно вытащил из кармана часы, поднес к лицу и стал поворачивать так и этак, пытаясь разглядеть положение стрелок на циферблате. Похоже, пять минут одиннадцатого. Где она? Может, он сумеет потихоньку уйти и предупредить ее? Рискованный маневр.