— Но если, как вы говорите, Хершел уже закончил… — начал Джей и осекся, сообразив, что спорит с памятью мертвеца. — Что ж, хорошо. Я думаю, мы сумеем выработать соглашение, которое всех устроит.
Но я в этом сомневался. Ситуация казалась тупиковой.
— Позвольте задать вам один вопрос, миссис Джоунз, — сказал я. — Просто из любопытства… Вы, случайно, не помните, какую игру смотрел по телевизору ваш муж, когда собирался чистить яблоки? Может быть, «Никсов», или что-то другое?…
Старая негритянка посмотрела на Джея:
— Мне кажется. Джей Рейни, тебе нужно завести другого адвоката.
— Почему?
— Потому что этот пытается говорить вместо меня — вот почему. И делает это неправильно.
— Почему же неправильно?
— Потому что Хершел всегда смотрел, как тот парень. Тайгер Вудз, выбивает мячик далеко-далеко.
Один из зимних турниров по гольфу, сообразил я. Самое начало игры.
— Признаю свою ошибку, — быстро сказал я.
— Признаешь?
— Я думал, это происходило вечером, — сказал я.
— Хершел не стал бы работать вечером. Вы думаете, он совсем спятил? Это было после второго завтрака. — Миссис Джоунз переводила разочарованный взгляд с меня на Джея и обратно. — Почему вы об этом спрашиваете? Лучше я скажу своим мальчикам, что ты готов заплатить эти деньги, Джей Рейни. Я скажу им — ты будешь рад заплатить им сто тысяч. Я скажу им — ты сказал, что это хорошая сумма, справедливая сумма, потому что тебе тоже неприятно, что с Хершелом стряслась такая беда. Вот что я им скажу. Они ждут моего звонка, Джей Рейни. А пока… пока они наблюдают за тобой. Они знают, что это твой дом, Джей Рейни; Поппи дал мне этот адрес, а я сказала им. Понимаешь?… Я скажу им, что ты согласен заплатить, Джей Рейни. Надеюсь, они согласятся взять эти деньги, но я не уверена. Мальчики уже давно меня не слушаются. Теперь они сами по себе — гуляют со своими девочками, катаются в своих автомобилях и занимаются всякими другими делами, а я им больше не указ. — Она застегнула верхнюю пуговицу пальто и подтянула перчатки. — Ну вот, сказала, что хотела. Теперь я, пожалуй, пойду.
И, ничего больше не прибавив, она круто развернулась и зашагала прочь по заснеженному тротуару.
Я повернулся к Джею.
— Это обыкновенное вымогательство, — сказал я. Джей все еще смотрел вслед миссис Джоунз.
— Я обязан что-то сделать, но… Не могу же я расплачиваться за все их несчастья. В конце концов, Хершел должен был только починить дорогу и засыпать ямы и рвы. Я заплатил ему вперед и велел сделать все необходимое, пока стоит теплая погода, потому что выравнивать землю лучше до морозов. Я был уверен, что Хершел все давно закончил. Это ведь была совсем небольшая работа.
— Что он делал так близко к обрыву?
— Понятия не имею. Я вообще не знаю, что он там делал, потому что все следы запорошило снегом. И почему, черт возьми, у трактора была включена задняя передача? Но пусть тебя это не беспокоит, Билл. Это мои проблемы.
Честно говоря, я был рад это слышать.
— Как тебе показался Коулз? — спросил Джей.
— По-моему, неплохой мужик.
— Ты видел его семейные фотографии? Его первая жена — она была настоящая красавица, — сказал Джей. — Мне кажется, он ее очень любил.
Странно было слышать от него эти слова, исполненные глубокого и искреннего сочувствия, и некоторое время мы стояли на крыльце, погрузившись в молчание, в котором, впрочем, не было ни неловкости, ни натянутости. Порой мужчины становятся друзьями буквально за считанные минуты.
Джей посмотрел зачем-то на свои руки и отвернулся. В эти краткие мгновения он казался очень незащищенным и ранимым, и я воспользовался моментом, чтобы присмотреться к нему повнимательнее. При обычных условиях человек напоминает моллюска в раковине — не стоит лицемерить и отрицать это. Каждый из нас носит непроницаемую маску, обращенную ко всему миру; это наш фасад, наша защита, наша броня. Суровое выражение лица, уверенная речь, неприступная манера держаться — вот основные элементы этого фасада, но они отнюдь не всегда отражают подлинный характер существа из плоти и крови, прячущегося внутри крепкой раковины, которая нужна нам, чтобы внушать опасение окружающим противостоять внешним нападениям. Наличие вокруг нас твердой брони не исключает, однако, способности меняться, приспосабливаться к окружающим условиям. Скорее даже наоборот. И все же этот фасад, эта скорлупа никогда не исчезает. Слой за слоем она продолжает нарастать изнутри, слой за слоем отмирает и отшелушивается снаружи, но подрагивающее, студнеобразное существо внутри почти никогда не остается без защиты. Внешность, таким образом, оказывается не столько обманчива, сколько неполна. Что видишь, то и получишь; что не видишь — тоже получишь. Но сейчас Джей сам сбросил свой панцирь, словно ему было все равно, что я увижу и что подумаю.
— Мне кажется, он был без ума от нее, — повторил он. — С тобой было такое? У тебя была женщина, о которой ты постоянно думаешь?
— Я был женат.
— И что?
— Она от меня ушла.
— Ты сказал, что у тебя есть сын.
— Она забрала его с собой. Я не видел его уже… — Я не смог закончить предложение, но не потому, что не знал, сколько времени прошло с того дня, когда я видел Тимоти в последний раз.
Джей открыл рот, но ничего не сказал. По сравнению с тем, каким он был всего полчаса назад, Джей выглядел усталым и обескураженным, словно из него, как из воздушного шарика, вышел весь воздух, и мне вдруг пришло в голову, что я наблюдаю подобную метаморфозу уже в третий раз за сутки. Не далее как вчера вечером в Кубинском зале он выглядел бодрым и энергичным, потом на улице он показался мне подавленным; когда мы вытаскивали трактор, Джей опять излучал энергию, а затем отключился на заднем сиденье джипа.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
— Нормально. Вот, возьми… — Он протянул мне сложенный листок бумаги, вырванный из блокнота. — Это адрес.
— Какой адрес?
— Адрес ресторана, в котором ты должен встретиться с этим чилийским виноделом. Сегодня в шесть часов.
— Как его имя?
— Марсено или что-то в этом роде.
— Почему бы тебе не встретиться с ним самому? — спросил я. — Мне кажется, эта встреча может оказаться важной.
— Вечером у меня другие дела.
— Более важные чем это?
— Да, более важные, — подтвердил Джей, не глядя на меня.
Возможно, я бы сделал это, возможно — нет. Возможно, было бы разумнее сначала поговорить с Элисон. А возможно, я хотел поговорить с ней в любом случае. В конце концов я остановил такси, двигавшееся в направление городского центра, и назвал водителю адрес стейкхауса, не без труда перекричав настроенное на канал новостей радио. Крякнув, таксист тронул машину с места. Начался дождь, вода потоками стекала по окнам, а небо сделалось по-зимнему пустым и темным. Откинувшись на спинку сиденья, я смотрел, как за стеклами проносятся размытые очертания Нижнего Манхэттена. Казалось, будто я плыву в мутных волнах бессмысленной информации, захлестывающих меня со всех сторон, и хотя мне по силам разглядеть каждую отдельную каплю, их общее значение ускользает от меня.