Эта мысль заставила меня повнимательнее взглянуть на листок бумаги, который дал мне Джей. Адрес ресторана был написан сильно наклоненными печатными буквами, но гораздо больше заинтересовала меня сама бумага. Как я уже заметил раньше, это был лист из отрывного бизнес-блокнота. Перевернув его, я окончательно убедился в этом, увидев на обратной стороне напечатанные типографским способом слова: «Сохранность — надежность — своевременная до…». Интересно, что это было? Чем таким особенным пользовался Джей, что требовало сохранности, надежности и своевременной доставки?
Через пятнадцать минут я уже сидел за столиком № 17 и листал дежурное меню.
Элисон появилась после того, как меня обслужили. Как и всегда, у нее в руке была планшетка с пружинным зажимом.
— Привет, мистер адвокат для особых случаев! — Встав рядом со мной, она легко коснулась моего плеча кончиком пальца. — И чем вы, мальчики, занимались всю ночь?
— Разве Джей тебе не сказал?
— Он мне даже не звонил. — Он слегка пожала плечами. — Ну так как?…
— Я, право, не знаю… — начал я. — Это его дела, и…
— Но мне-то ты можешь сказать!
— Мы ездили смотреть его землю.
— И все?!
Я поднял руки:
— Именно так.
Похоже, мой ответ не особенно понравился Элисон.
— И во сколько ты вернулся домой? — спросила она.
— Джей высадил меня у моего дома около пяти, — честно ответил я. — Послушай, Элисон, ты обещала включить меня в список посетителей Кубинского зала, или как там это у вас делается. Я хочу побывать на вашем шоу.
Она огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто нас.
— Я помню. Я все сделаю, Билл, как и обещала.
— И когда это будет?
— Не могу сказать. Ты и сам, наверное, уже заметил, что у нас нет твердого расписания.
— Я заметил, что вы устраиваете представление не реже одного раза в месяц.
— Все зависит от Ха — когда он будет готов.
— Но почему все зависит от Ха?
— Потому что Ха — наш главный артист, наша суперзвезда. Впрочем, непосвященные об этом не знают.
— Артист? Но что он делает?
— В свое время узнаешь.
Я вспомнил, как он разворачивал белую ткань, вспомнил блеск спрятанных внутри инструментов.
— Кстати, Фрэнк Синатра никогда не владел этим рестораном.
— О, я знаю. Липпер говорит это… просто так. Значит, ты проверил?…
— Да, я проверил.
— Старина Липпер — известный выдумщик.
— Между прочим, старина Липпер тоже не является владельцем ресторана.
— Не может быть! — воскликнула Элисон.
— Как ни странно, но это так.
— Но он владеет этим зданием, Билл, я знаю!
— Зданием по этому адресу владеет какое-то открытое акционерное общество. Скорее всего, Липпер арендует его на основе какого-то долгосрочного договора.
— Значит, Липпер не собственник, а арендатор?
— Похоже на то.
Элисон вздохнула.
— Однажды я просила его дать мне процент в прибыли, но он мне отказал. И знаешь что?… — Она наклонилась ниже, и я увидел, как крепко она прикусила нижнюю губу. — Ведь это мой ресторан, Билл. Я им управляю, я принимаю решения, благодаря мне он не просто работает, но и приносит деньги. Липпер ничего не делает — он только каждый месяц получает бухгалтерские отчеты и приезжает сюда со своей сиделкой, чтобы выпить на дармовщинку. А я тут за него надрываюсь!..
Одна из официанток сделала Элисон какой-то знак.
— Я сейчас вернусь, — сказала она. — Похоже, у нас опять проблемы с рыбными блюдами.
Я проводил ее взглядом. Вопрос о том, кто является владельцем собственности, всегда бывает довольно сложным. А в случае со стейкхаусом ситуация была и вовсе запутанной. У здания был законный собственник — публичная компания; официальный владелец (таковым, во всяком случае, провозглашал себя Липпер) и фактический хозяин — Элисон, на стороне которой было моральное право. Подобные вещи, впрочем, случаются достаточно часто; каждый, кто занимается недвижимостью, рано или поздно оказывается вовлечен в мир межличностных отношений, где за каждым решением скрывается весьма сложная подоплека, включающая смерть, развод, болезнь, глупость, жадность, горе, неверность — словом, все, что угодно. Все, что только есть в человеческой душе, может быть выражено через самую обыкновенную кучу уложенных в определенном порядке кирпичей и раствора. Или, если посмотреть на дело с другой стороны, за каждым домом всегда стоит своя история. Я хорошо помню, как в первый год моей практической работы ко мне явился грязноватый коротышка-пуэрториканец, который для такого случая раздобыл где-то приличную рубашку, хотя и без галстука. Собственно говоря, он пришел не ко мне — он пришел в фирму, потому что ему был нужен совет, а старшие коллеги и партнеры просто «скинули» его мне как нечто не стоящее их драгоценного времени и усилий. Поначалу и я пришел к аналогичному заключению, однако уже через несколько минут мне стало ясно, что я ошибся. Пуэрториканец сказал, что пришел сюда, а не к местному адвокату в Квинсе, потому что хотел, чтобы его дела были урегулированы без шума и в точном соответствии с законом. Иными словами (хотя это и не было произнесено вслух), мой клиент нуждался в своего рода «культурной протекции» уважаемой и солидной фирмы, где работают евреи и «белая кость» [18] . Пуэрториканец умирал от рака простаты и вынужден был торопиться. Как выяснилось, он владел тремя многоквартирными домами, мастерской по покраске автомобилей, гаражом, фирмой по чистке водоотстойников на Лонг-Айленде, половиной акций заправочной станции и еще кое-каким имуществом. В США он приехал в 1962 году и, вступив в профсоюз, некоторое время работал маляром. «Я прожил здесь три года, — рассказывал он, — и однажды спросил своего приятеля, владевшего небольшой закусочной, что он делает с деньгами, которые зарабатывает. Он ответил — покупаю кирпичи. Зачем, удивился я. Затем, ответил он, что кирпичи всегда растут лучше, чем капитал. Как так? А так: кирпичи приносят гораздо больший процент, чем деньги».
И вот теперь он умирал, и ему нужно было избавиться от собственности до того, как его семья начнет ссориться из-за наследства, что могло существенно обесценить его имущество. Положение осложнялось тем, что, кроме жены и двух сыновей, у него было еще четверо незаконнорожденных детей от внебрачных связей с тремя разными женщинами. Законная жена ничего не знала о его похождениях; точно так же все три любовницы не подозревали о существовании друг друга. Одной из них, как он признался в перерыве между двумя приступами кашля, была девчонка из кордебалета «Рокеттс», с которой он познакомился лет тридцать назад, когда был совсем молодым guapo [19] «с красивой шевелюрой». С тех пор его любовница дважды побывала замужем и дважды развелась и жила теперь в крошечной квартирке в Бруклине. «Ах, если б ты только знал, — сказал он, и его глаза заблестели от воспоминаний, — как эта девчонка умела трахаться! Я чуть член себе не сломал!»