— Да.
— Почему? Почему вы так поступили, Марта?
— Потому что мне так захотелось, мистер Уайет! — почти выкрикнула она. — Потому что для Джея это был реальный шанс стать свободным, независимым! Эти винодельческие компании такие богатые, а вывезти отсюда немного песка, если он им почему-то не нравится, стоит совсем не дорого, уверяю вас. Что касается Джея, то… в этой семье и так было достаточно неприятностей. Кстати о Джее, как он там?
— По-моему… — Я только сейчас сообразил, что она сменила тему. — По-моему, довольно неплохо.
— Я рада. В последний раз мы виделись несколько месяцев назад, и он показался мне, гм-м… усталым. Джей был очень красивым мальчиком, самым красивым мальчиком в наших краях, и он прекрасно играл в футбол и бейсбол, насколько я помню… Это было лет пятнадцать тому назад. — Она захлопнула книгу. — На этом участке хозяйничал его отец, но дела у него шли плохо. Он мне не нравился — его трудно было назвать приятным человеком. К счастью, Джей унаследовал от него только крепкое телосложение. Зато его мать была очень милой женщиной; я думаю — это она уберегла Джея от отцовского влияния. Она воспитывала его практически одна, учила всему, что знала сама… Как я уже сказала, Джей был очаровательным парнишкой и умел поладить с девицами, которые приезжали на лето отдыхать, но он никогда не хвастался своими победами. Его мать я знала хорошо — она действительно была очень приятным человеком, но жизнь у нее была нелегкая. Ей хотелось иметь еще детей, но что-то не получалось, и она очень из-за этого расстраивалась. Нервничала она и из-за ужасных ссор с мужем. Джей был ее единственным утешением, ее гордостью, смыслом всей ее жизни — единственной компенсацией за мужа… — Это последнее слова Марта произнесла с легкой гримасой, словно ей на язык попало что-то очень горькое. — Должно быть, то несчастье окончательно лишило ее мужества. В тот вечер… она совсем растерялась. От мужа… — Снова та же гримаса, тот же презрительный тон. — От мужа ей не было никакого толку, он ее никак не поддерживал и только напивался до бесчувствия.
— Вы сказали — несчастье?
Марта зорко посмотрела на меня:
— Вы давно знакомы с Джеем?
— Не очень. — Я не стал говорить, что знаю его меньше трех дней.
— Тогда понятно.
— Но вы упомянули какое-то несчастье…
— Не нужно мне было этого делать. Я не имею права обсуждать то, что случилось, это касается только Джея. — Она опустила руки на подлокотники кресла и крепко сжала их узловатыми, сильными пальцами. — С вашей стороны было очень любезно зайти ко мне, мистер Уайет. Я уверена, что все уладится. На участке Джея под трехфутовым слоем суглинка нет ничего, кроме нескольких сот футов прекрасного чистого песка. Это очень хорошая земля. Я сама позвоню покупателю, чтобы напомнить ему об этом.
Намек был более чем прозрачным, но я еще не все сказал и не мог позволить себе исчезнуть.
— Как мне кажется, вы хорошо знаете семью Рейни, — сказал я. — И похоже, именно вы были тем агентом, который занимался продажей участка Джея. В этом качестве вы несете определенные обязательства как перед покупателем, так и перед продавцом. Вы, я думаете, понимаете это еще лучше меня. Буквально вчера я встречался с покупателем по его просьбе. Мистер Марсено обвинил меня в том, что незадолго до того, как контракт был подписан, на участке производились некие земляные работы. Он считает — там пытались что-то спрятать за считанные часы до сделки. И, как выясняется, для подозрений есть достаточно веские основания. Покупатель — мистер Марсено — очень деловой человек, который не станет тратить время на пустые жалобы и мелочные придирки. Я уверен, что он не оставит этого дела, пока не получит исчерпывающий, подтвержденный доказательствами ответ на свои вопросы. А чтобы Джей быстрее поворачивался, он готов предъявить ему судебный иск. Будем надеяться, Марсено не придет в голову назвать соответчиком вас. — О том, что соответчик уже найден, я решил умолчать.
— Не смешите меня, мистер Уайет.
— Уверяю вас, Марта, здесь нет ничего смешного, — сказал я. — Если позволите, я свяжусь с вами завтра; надеюсь, к этому времени вы уже сможете мне что-то посоветовать.
— Если буду жива.
Обычно я не позволяю себе злиться на старых женщин — им, как правило, хватает своих проблем, но Марта Хэллок ничем мне не помогла. Еще несколько мгновений мы мерили друг друга враждебными взглядами, потом я вышел из кабинета.
Уже у дверей я вновь заметил Памелу.
— Спасибо, — бросил я на ходу.
Она обернулась через плечо.
— По-моему, вашему голосу недостает искренности, — ответила она, обернувшись через плечо.
— Да — а, тяжелый случай, — согласился я.
— Может быть, все-таки посмотрите участки? У нас наверняка есть что может вас заинтересовать… — сказала Памела, снимая с головы переговорное устройство. — Хотя вы, наверное, приходили не за этим.
— Не за этим. — Я взялся за ручку двери. — Может, что-нибудь посоветуете?
— Попробуйте отыскать ее племянника; обычно он в курсе всего, что происходит вокруг.
Это предложение меня не особенно заинтересовало, но я решил быть вежливым.
— Как его фамилия?
Памела наморщила нос.
— Фамилии я не знаю. Это довольно мерзкий тип… От него у меня мурашки по коже бегают. Здесь все зовут его Поппи.
Снова оказавшись в городе, я вернул в прокатную фирму пикап и отправился в стейкхаус пешком. На улице мне попался молодой парень, рекламировавший сотовые телефоны, и, зайдя в офис, я подписался на самый дешевый тариф.
— Говорят, эти штуки могут вызвать рак мозга, — пошутил я, вертя в пальцах маленький аппарат.
Продавец — невысокий темнокожий парень с грустными глазами — немного подумал.
— Наверное, так оно и есть, — сказал он. — Рано или поздно это выяснится.
— Мне кажется, вам не рекомендуется говорить покупателям подобные вещи, — заметил я.
— Если наниматель хочет, чтобы я врал, пусть больше платит.
В ресторане было безлюдно. Обеденный наплыв посетителей был позади, и уборщики чистили пылесосами ковры. Мой стол № 17 был, как обычно, свободен.
— Элисон здесь? — спросил я подошедшую официантку.
— Она оставила записку, на случай если вы появитесь.
Она протянула мне сложенную бумагу. Я развернул ее и прочел: «Жди меня в Кубинском зале».
Отменив уже сделанный заказ, я встал и вышел в вестибюль. Неприметная маленькая дверь была отперта, но свет на витой мраморной лестнице не горел.
— Эй! — позвал я. — Элисон!
Длинный зал был едва освещен, в воздухе витал запах сигар. Ни один луч дневного света не падал на картины и черно-белую плитку пола. На стойке бара стояла пирамида грязных стаканов. Элисон сидела в самой дальней кабинке.