Начинаю обратный отчет: секунда, две, четыре, десять. Девять, восемь, семь. Сейчас моя семья рухнет. Сейчас Анька узнает, что мы ее обманывали.
– Она же тут не мертвая, правда? – Анька поворачивается так, что пряди вспархивают с плеч. Надо же, косички расплела. А волосы-то погуще стали, растет девочка.
– Нет… – выдыхаю я. У меня есть минута или две. Можно даже покурить, например.
– А тогда почему она меня не узнает? – Анька тыкает пальцем в экран, потом складывает руки на столешнице. Падает на них щекой и тихонько подвывает: – Чита-а-ай…
Под лубочным Марфиным изображением и вправду есть что читать. Целых девять слов. Каждое как выстрел. Хоть и холостой – а все равно в цель.
«Пользователь Марина Собакина отказывается добавлять вас в свой список знакомств».
– Анька, что это за чушь?
– Это не чушь, это мама. Ма-ма!
Синие буквы на белом фоне. «Пользователь Марина Собакина прислал вам 1 сообщение». Маленькая копия фотоснимка выглядит насмешкой. Спокойные фразы издевательством. «Солнышко, ты, наверное, перепутала меня со своей мамой. Тут часто встречаются тезки. Ничего страшного». Марфа поставила в конце письма смайлик.
– Где ты ее нашла? – спрашиваю я. Ни Аньке, ни мне это не поможет, но надо знать, на всякий случай. Вдруг еще кому-то придется прятать погибшую ведьму среди мирских.
Белая стрелочка криво идет по экрану. «Клуб Собакиных. Однофамильцы, вам сюда!» Анька и ее родная мать – действительно однофамильцы. Не более того. В сообществе любителей Собакиных – 4034 человека. Население четырех-пяти блочных домов. Двор. С соседями по двору можно месяцами не видеться.
– Я ей позвонила… – Анька перемещает ладонь с мышки на мобильник. Они оба серебристо-серого цвета – как выкрашенные по весне столбики кладбищенской оградки: – А там телефон заблокирован. Наверное, мама номер поменяла. Папа же мне купил новый телефон. Вот и она себе купила.
– Наверное, – киваю я. Это страшно, вот так звонить: каждый гудок как удар сердца. А трубку никто не снял. – Анька, не бойся, хорошо?
– Ты со мной пойдешь? – Она теребит меня за рукав.
– Пойду. А куда?
– На ту квартиру, где я раньше жила. Давай маму встретим и с ней поговорим? Она меня увидит и все вспомнит, – обещает мне Анька. Я сама в это верила, если честно. До тех пор, пока у Марфы в гостях не побывала, с фотоаппаратом наперевес.
– Женька, я все уроки на продленке сделала, кроме английского! Я потом доделаю, пошли сейчас, пожалуйста?
Я трясу головой – словно ставлю мозги на место. И объявляю привычным, раздраженно-деловым тоном:
– Ань, у меня сегодня работы выше ушей. Если отпустят, то съездим, а если нет – то потом.
– А ты ее тоже вечером сделай. Попроси, чтобы тебя отпустили.
Я выхожу из комнаты. Номер Старого приходится выколупывать из записной книжки мобильного, во входящих и исходящих он у меня давно уже не значится.
– …недоступен. Оставьте сообщение, – увещевает меня механическая барышня.
– Она все знает… про маму. Хочет к ней домой. Что мне делать? – шиплю я, прикрывая мембрану ладонью. Потом давлю клавишу «Отбой» и громко говорю дальше: – Добрый день, это Озерная беспокоит! Мне очень надо отъехать с участка на пару часов, по семейным обстоятельствам. Можно?
– Можно? – Анька встает на пороге своей комнаты. Пялится на зажатый в моей руке телефон так, словно это редкий аргумент XVII века, в рабочем состоянии, б/у, недорого, возможна пересылка… – Можно? Можно?
– Алло? – интересуюсь я у отключенного мобильника: – Что скажете?
– Скажи, что я их очень прошу! Женечка, я тебе помогу потом все сделать, честно!
– Это очень важно, – растерянно повторяю я. – Да, моя дочка тоже вас просит!
– Давай я с ними сама поговорю? Ну, пожалуйста! Они мне поверят, честное на камнях!
– Да? Спасибо вам большое! – Я срочно сворачиваю несуществующий диалог.
Анька почему-то дрожит губами:
– Тебе не разрешили?
Она была готова клясться на камнях из-за ерунды. А я назвала Аньку дочкой – якобы в разговоре, совсем случайно.
– Поехали! – Я машу рукой. – Только английский вечером обязательно!
– У мамы сделаю, – беспечно сообщает Анюта. – Жень, ты красься, а я соберусь.
В розовый школьный рюкзак впихиваются все учебники подряд, толстые лакированные книжки, кукла, названная Ниной Джавахой, плеер и фигурки игрушечных пони.
– Женька, я компьютер и домик кукольный потом с собой заберу! – Анька пробует застегнуть молнию на перегруженном рюкзачке. Нарядная ткань отчаянно скрипит.
– Куда заберешь?
– Домой, к маме! Скажешь папе, чтобы он мне все привез, ладно? Женька, ну не вредничай! Я у мамы жить буду, а к тебе в гости приходить. Часто! Честное на камнях! – Анька гладит меня по локтю. Пальцы у нее теплые, ласковые и длинные. Красивые руки. На таких любые кольца будут хорошо смотреться.
– Аня! Никогда не клянись на камнях! Это очень серьезно, так не делают.
– Ладно, не буду! – Она встряхивает волосами и тащит свою ношу в коридор. – Застегни мне, а то не получается.
Из рюкзака свисают проводочки плеера. Я тихонько облегчаю вес: теперь поклажа не тяжелее воздушного шарика. Надо Анютку покрепче за руку держать, а то вдруг взлетит?
У Ани не ботинки, а самые настоящие башмачки. Лакированные, тупоносые. Шнуровка – розовыми атласными лентами. И сами они, естественно, тоже розовые – как у мультяшной принцессы. Анька скачет по сухому асфальту и немножко звенит – значит, на каблучках серебряные подковы проклюнулись. В работе от подковок особой пользы нет, они больше для удовольствия и укрепления сил – как аскорбинка во время лихого весеннего авитаминоза. Приятно слушать это тихое цоканье. Признало имущество хозяйку: у нас настоящая ведьма растет!
– Сейчас красный загорится, ты чего стоишь! – Аня ступает на белую полоску зебры, как фигуристка на лед.
Я закуриваю, прячу в сумку сигареты. Замочек никак не хочет защелкнуться. Нервничаю. А зря: сейчас середина рабочего дня, Марфа вкалывает в каком-нибудь офисе, света белого не видя. Мы приедем к пустой квартире, постоим у дверей и вернемся обратно. А там надо Аньку за уроки усадить и закончить разбор сомнительного имущества. И Ленке перезвонить, мы прервались на самом интересном месте…
– Женя! – Голос Анюты звучит с той стороны улицы, как с другого берега. Над ее макушкой мигает красным пешеходный светофор. А к остановке уже причаливает нужная маршрутка, та, что идет впритык до Марфиного дома. По проезжей части летят машины. Густой поток, в обе стороны. Так просто не перебежать. Нельзя нам нарушать правила, рисковать мирской жизнью. А водитель маршрутки уже закрыл двери. Сейчас частника поймаем, ничего страшного, так даже лучше, все одно – впустую съездим.