– Верно. Так и должно быть.
– А иначе мы обречены.
Минутой позже она задала вопрос, который он, должно быть, и хотел от нее услышать:
– А что это было, Гриффин? От чего ты хотел освободиться? Что должно было окончиться по возвращении домой?
Он пристально смотрел на кобальтово-синие простыни между столбами кровати:
– Я хотел освободиться от дурной славы моего отца. В Нормандии он считался проклятием. Матери пугани им своих детей.
– Боже милостивый!
– Думаю, хуже всего приходилось моей матери.
Мать Гриффина была тихой, неразговорчивой и мало что могла сделать, чтобы защитить себя или сына. Долгие годы любовь Гриффина к ней была подлинной и в то же время пронизанной невольным презрением.
Но все это было в прошлом. Его отец был мертв уже тринадцать лет, и мать тоже.
Теперь душа Гриффина могла освободиться от кошмаров прошлого.
Он был почти погребен под неосуществимыми желаниями, но теперь вынырнул к свету и нашел Гвин. Он пришел к ней, за ней, что бы там ни крылось у нее внутри. Она сумела поднять его из бездны, из грязи и неразберихи.
– Расскажи мне о себе, Гвин.
Ее голова на подушке пошевелилась:
– О чем?
– О чем угодно.
Она тихонько рассмеялась и приподнялась, опираясь на локоть, чтобы видеть его лицо.
– Я совершенно уверена, что все рассказала о себе год назад, когда ехала на твоем коне. Ты или был слишком усталым, слушая меня, или просто все позабыл, а это значит, что повторяться нет смысла.
Он перекатился на другую сторону кровати и снова потянул ее к себе так, что их соединенные объятиями тела образовали жаркую дугу.
– Ты вспоминаешь, что хотела иметь детей, когда сама была ребенком, Гвин, а я вспоминаю, что желал тебя, едва став мужчиной.
Она уютно свернулась возле него:
– Когда ты был мальчиком, ты меня не знал.
– Я грезил о тебе.
На следующее утро Гриффин вместе с Арманом, архитектором и бригадиром каменщиков, поднялся на стену замка. Энергичный француз указывал на ближайшую к ним угловую башню.
– Проблема, милорд, заключается в том, что она квадратная. Видите? Это плохо!
Он рубанул рукой воздух.
– Лучше было бы, если бы она была круглой. Тогда для ваших лучников не оставалось бы слепых мест. Посмотрите на эти стены, – продолжал он доверительным тоном, показывая Гриффину чертежи, выполненные на пергаменте. – Видите, милорд? Ведь это просто. Надо построить еще одну башню напротив этой.
Он снова указал пальцем где.
Гриффин кивнул. Порыв холодного воздуха пронесся над стенами. Пергамент в руках архитектора затрепетал под ветром.
– Еще один барбикан [8] ?
Арман кивнул:
– Еще одна зона для стрельбы. А также бойницы для стрел. Я сделаю их крестообразными. Это обеспечит большую гибкость. Надо изнутри их расширить, чтобы ваши лучники могли сидеть в амбразурах. Вашим мальчикам это будет удобно. А сверху мы построим переходы. И – вуаля!
Он обратил свое довольное лицо к Гриффину и усмехнулся.
– Ведь все так просто. Nоn?
– Но ведь это дорогое удовольствие. Арман развел руками и осклабился:
– Mais bien sur [9] , милорд.
– Ну конечно, – отозвался эхом Гриффин и, посмотрев вниз, увидел череду повозок на вершине холма, уже начавших спускаться по длинной извилистой дороге, ведущей с юга. Это была целая вереница тяжело нагруженных тележек. Как он и распорядился. Гриффин улыбнулся. Гвин сейчас же захочет узнать, какой груз они доставили. Он посмотрел на архитектора.
– Стройте, – приказал он, и сапоги его застучали вниз по лестнице.
Он нашел ее во внешних покоях в обществе нескольких женщин. Его это не удивило. У нее был целый штат помощниц. Они вышивали, пряли, стряпали, среди них были и женщины, помогавшие мужчинам скоротать досуг.
– Миледи? – обратился он к ней, подойдя ближе.
Три девушки подняли на него глаза. Их лица вспыхнули румянцем, и они захихикали. Гвин с улыбкой сделала им знак удалиться и принялась собирать нитки, иголки и вышиванье, разбросанные по столу.
– Чем я могу быть тебе полезна, Гриффин?
– Почему у тебя их так много? Я говорю о женщинах. Она бросила на него удивленный взгляд.
– Их мужья или братья погибли, сражаясь за моего отца и короля. Они лишились дома и места в мире. А нам нужны вышивальщицы, поломойки и скотницы.
– И сиделки, – добавил он недоверчиво. – И лекари.
Гвин ответила широкой улыбкой:
– Наша лекарка очень хороша в своем деле.
Гриффин протянул к ней руку:
– Но, Гвин, ведь нам не нужно восемнадцать судомоек и поломоек или двенадцать скотниц.
– Конечно, нужно, – возразила она невозмутимо и переплела свои пальцы с его пальцами. – У нас большое хозяйство, и оно будет расти и расширяться. – Она лукаво взглянула на него. – Возможно, в нашем большом поместье образуются новые семьи. И появятся дети. И мы расширим наши деревенские поселения.
Гриффин поцеловал ее в кончик носа:
– Ты мудрая женщина. Идем, я хочу тебе кое-что показать.
Он повел ее на лестничную площадку. В закругленных шестифутовых стенах главной башни были прорезаны три узких оконца, а при них лестничная площадка и дальше – лестница.
– Смотри, – велел он.
Гвин подошла к северо-восточному окну. Снаружи виден был извилистый столб дыма, и среди деревьев, где начинались восточные леса, мелькали фигуры людей и кипела работа. Она склонила подбородок к плечу и посмотрела на него с улыбкой:
– Ты производишь расчистку леса.
Потом выглянула из глубокой каменной бойницы, стараясь увидеть как можно больше.
– Замечательно, – сказала она, и от волнения голос ее прозвучал глухо. – Право, это замечательно.
Она отстранилась от бойницы, больше не улыбаясь:
– Конечно, это можно будет осуществить на будущий год. Пока что у нас недостаточно семян для того, чтобы засеять поля, хотя они уже удобрены и готовы к весеннему севу.
Он взял ее за плечи и повернул к окну, выходящему на юг. Она выглянула:
– Повозки? Сколько их?
– Много. А там прибывают еще.
– Что они привезли?
Он улыбнулся: