— Но тогда искали мужчину.
— А кого же должен искать я?
— Анну. Изящную блондинку, которая стоит среди журналистов. У тебя сейчас есть ее данные, ты легко найдешь в Интернете ее фотографию.
Связь стала лучше, видимо, Кай зашел из коридора в лабораторию.
— Хорошо. Ради тебя я проверю информацию об Анне и посмотрю записи. Но не строй иллюзий. Ее истории, конечно, интересные, но у них слишком много разрывов. Не забывай, в твое бунгало влезли на прошлой неделе.
— Ясно. Я понимаю, к чему ты клонишь. Но объясни, что там случилось, если это никак не связано с Жози. Ты сам видел, что вся ванная в крови. Ты хочешь сказать, что в моем загородном доме зарезали не Жози, а другую девочку?
— Во-первых, это не обязательно кровь именно девочки. А во-вторых, нет.
— Что значит «нет»?
— В твоей ванной никого не зарезали, Виктор, это кровь не из раны.
— Как же это можно запачкать все кровью и никого при этом не поранить? — закричал Виктор. Он устал и одновременно был так взволнован, что уже не думал, подслушивает его Анна или нет.
— Я тебе с самого начала пытаюсь сообщить. В крови обнаружены клетки слизистой оболочки.
— Что это значит? — спросил Виктор и сразу же сам все понял. — То есть у кого-то…
— Вот именно. Успокойся. Анализ однозначен — это менструальная кровь.
Наше время. Клиника в Веддинге. Палата 1245
Стемнело. В коридорах клиники автоматически включилось освещение. В бело-желтом свете потолочных ламп доктор Рот казался бледнее обычного. Виктор Ларенц впервые заметил, какие у него большие залысины по углам лба. Раньше их удачно скрывали падающие вперед волосы, но в последний час Рот часто проводил рукой по волосам, открывая залысины.
— Вы нервничаете, доктор Рот?
— Нет. Это любопытство. Мне очень интересно, чем все закончится.
Виктор попросил воды, и Рот подал ему стакан с соломинкой, чтобы пациент мог пить со связанными руками.
— У меня тоже накопились вопросы, — продолжил Рот, когда Виктор сделал глоток.
— Какие?
— Например, почему вы не искали Синдбада? Если бы у меня пропала собака, я ни минуты не мог бы усидеть спокойно дома.
— Вы правы. Я и сам удивлялся своему равнодушию. Полагаю, все мои силы и эмоции я истратил на поиски дочери. Я ощущал себя старым воякой, в жизни которого было столько боев и сражений, что, слыша очередной сигнал «К атаке!», он преспокойно остается сидеть в окопе. Вам подходит такое объяснение?
— Да. А почему вы не рассказали жене о событиях на Паркуме? По крайней мере, когда пропала собака, вы могли позвонить ей.
— А я звонил. Я, по-моему, ежедневно пытался ее застать. Хотя признаюсь, поначалу я не знал, рассказывать ли ей об Анне. Все-таки Изабель была даже против интервью, над которым я в ту пору уже перестал работать. А если бы она узнала, что я взял пациентку, то в этот же день прилетела бы из Нью-Йорка. Но я никак не мог застать ее в отеле и оставлял портье бесчисленные сообщения для нее.
— И она ни разу не перезвонила?
— Нет, однажды позвонила.
— И что?
Виктор кивком указал на столик, и Рот вновь протянул ему стакан.
— Сколько времени… — Виктор прервал фразу, сделав большой глоток. — Сколько нам еще осталось?
— Думаю, минут двадцать. Ваши адвокаты уже здесь и разговаривают сейчас с доктором Мальциусом.
Адвокаты.
Виктор вспоминал, когда ему в последний раз требовалась юридическая помощь. В ближайшие недели ему вряд ли поможет тот долговязый эксперт, который спас его права в 1997 году. Сейчас ему нужны настоящие профессионалы. На карте стояла его жизнь.
— Они правда хорошие?
— Адвокаты? Да. Насколько я знаю, это лучшие специалисты по уголовному праву, каких можно найти в Германии.
— И они сегодня захотят узнать, что случилось с Анной?
— Для них важно все. Они же будут вас защищать. В конце концов, речь об убийстве.
Убийстве.
Наконец-то слово прозвучало. До сих пор они осторожничали, хотя оба прекрасно знали, что доктору Виктору Ларенцу грозила тюрьма. Если только судьи не решат, что у него не было иного выбора.
— Убийство или нет, но не думаю, что у меня хватит сил повторить сегодня эту историю. Кроме того, я по-прежнему надеюсь, что через двадцать минут стану свободен.
— Забудьте об этом. — Рот поставил стакан на столик и провел рукой по волосам. — Расскажите лучше, что произошло потом. Откуда менструальная кровь? Что рассказала Анна, когда вы вернулись в комнату?
— Ничего.
Рот удивленно поднял брови.
— Пока я говорил по телефону с детективом, она незаметно ушла. «Не буду вам мешать. У вас, видимо, много дел. Продолжим завтра». Она положила эту записку на мой стол. Я был совершенно измотан. Опять нужно было ждать целую ночь, пока не узнаю что-то новое.
О Шарлотте. О Жози.
— Значит, вы пошли спать?
— Нет. Не сразу. Вначале у меня появился неожиданный гость.
Минут через десять после того, как он закончил говорить с Каем, раздался стук в дверь. На мгновение Виктор обрадовался, что это вернулась Анна. Но надежда исчезла, как только он увидел Хальберштадта, который проделал долгий путь в бурю до дома Виктора и стоял теперь перед ним с чрезвычайно серьезным выражением лица. Как и в прошлый раз, бургомистр отказался пройти в дом, а молча протянул Виктору маленький сверток.
— Что это?
— Пистолет.
Виктор отшатнулся.
— Господи, да зачем мне это?
— Для вашей защиты.
— Защиты от чего?
— От нее. — Хальберштадт ткнул большим пальцем куда-то через плечо. — Я видел, что она опять была у вас.
Виктор недоверчиво покачал головой:
— Послушайте, вы знаете, что я хорошо отношусь к вам. — Он вынул из кармана джинсов носовой платок и аккуратно вытер нос. — Но я психиатр и не потерплю, чтобы кто-нибудь шпионил за мной и моими пациентами.
— А я здесь бургомистр и беспокоюсь о вас.
— Спасибо. Я ценю вашу заботу. Правда. Но я не возьму эту штуку, пока на то не будет веского основания. — Виктор хотел отдать сверток, но Хальберштадт держал руки в карманах вельветовых брюк.
— Основание есть, — мрачно пробурчал он.
— Какое же?
— Вам следует иметь дома оружие. Я навел справки об этой женщине. Я говорил со всеми, кто ее видел.