Роберту Блоху, Элису Куперу,
Стивену Кингу с благодарностью.
И — Говарду Филлипсу Лавкрафту
Фетиш? Это по-вашему. А я скажу одно: я ни на минуту не мог с ним расстаться. С самых юных лет…
Роберт Блох. Шарф
Подземным чертогом под сводами страха шагал
По царству страданья, обители муки и боли,
И сонм нестерпимых видений мой разум ввергал
В пучину отчаянья — противу воли.
Томас Харди. Напрасная болезнь
Границы, отделяющие жизнь от смерти, смутны и неопределенны. Кто скажет, где кончается одна и начинается другая?
Э. А. По. Преждевременное погребение [1]
Вестерн-хиллс. Род-Айленд
Пятница, 20 августа 1977 г., I3:15
— Копай, — велел Могильный Червь, затягиваясь марихуаной, и подал Саксу лопату.
Парнишка поглядел на нее и замотал головой.
— Не позорься, Хайд, что ты, маменькин сынок какой-нибудь? — уговаривал Череп.
— Хочешь стать Вурдалаком? — спросил Могильный Червь. — Какой ты, на хрен, вурдалак, если не пройдешь обряд посвящения?
— Ты должен нам доверять, — встрял Страшила. — У нас все на доверии. — Сидя на деревянном ящике, он читал «Знаменитые чудовища мира кино».
Четверка парней беседовала на поле, примыкавшем к кладбищу. В девять утра они автобусом выехали из Провиденса на северо-запад по 44-й дороге, в эпоху Революции именовавшейся Пороховой. Город мало-помалу скрылся за горизонтом, и потянулась сельская местность: мрачные густые леса, неровные поля и захудалые домишки из дранки. В Чепачете, у слияния 44-й и 102-й дорог, подростки вылезли из автобуса, чтобы размяться и подышать свежим воздухом.
Трое из четверки были одеты так, что на них оборачивались: Чепачет, город со славным историческим прошлым, придерживался консервативных взглядов. Он возник среди морщинистых красноватых холмов в самом сердце Род-Айленда на заре восемнадцатого века и по сей день сохранил три четверти построек в первозданном виде. Кожаные куртки с заклепками, украшенные изображениями омерзительных упырей, выглядели здесь неуместно и вызывающе.
Нагулявшись по Чепачету, подростки на ходу попрыгали в кузов грузовика, выезжавшего из города по 102-й дороге. Фермер в кабине обернулся посмотреть, что происходит, но Фредди Стерлинг (он же Могильный Червь) одарил его своей знаменитой ухмылкой, и фермер решил не лезть на рожон. У водохранилища Сайтуэйт подростки сошли, прихватив с собой из кузова лопату.
Через час, резвясь и дурачась, они вышли в окрестности кладбища. Наслаждаясь истошными завываниями «Блэк Саббат», летящими из кассетника в руке Страшилы, компания миновала водохранилище и наткнулась на таинственную тропинку, которая, ответвляясь от Понагансетской дороги, исчезала среди деревьев. Пробираясь по мелколесью, они наткнулись на заброшенный фруктовый сад, схрумкали по паре яблок и вдоль кромки небольшого, но густого леса двинулись к заросшему бурьяном полю.
Череп первый заметил ящик, подставленный к старой каменной стене, мешавшей лесу захватить давно забытый всеми луг. Он показал на него друзьям, и Могильный Червь расплылся в своей печально знаменитой ухмылке.
— Пора, — шепотом сказал Страшила, разглядывая деревянную клеть.
Подростки обступили находку. Сакс прислонился к каменной ограде, Могильный Червь задумчиво постукивал по ящику носком ботинка, Страшила извлек откуда-то из-под куртки «Знаменитых чудовищ» — и тут Череп увидел кладбище колонистов. Оно пряталось на опушке леса, на сырой сумрачной поляне.
— Эй, глядите! Ребята обернулись.
— Ему небось хрен знает сколько лет. Надгробий почти не видно.
На заре освоения Род-Айленда, до появления общественных кладбищ, существовал обычай хоронить покойников в маленьких семейных склепах (в Провиденсе, например, их устраивали в склоне холма за Таун-стрит, ныне — магистралью Север-Юг). Сельские жители хоронили мертвецов, в том числе и рабов, на фермах, на семейных погостах. Кладбище, заново открытое ребятами, было очень старым, иначе его вовсе не было бы здесь — ведь ручьи и речки, впадавшие в Сайтуэйтское водохранилище, снабжали водой Провиденс, а современные санитарные нормы запрещают устраивать захоронения в зоне используемых водных бассейнов: то, что просачивается из гробов, не просто ухудшает вкус воды.
Могильный Червь оставил в покое ящик, бросил лопату на землю, перепрыгнул через невысокую каменную ограду и скрылся среди деревьев. Страшила раскурил закрутку с марихуаной и пустил ее по кругу. Когда несколько минут спустя Могильный Червь появился из чащи, на лице его играла хорошо знакомая остальным хитрая улыбочка. Червь забрал у Черепа закрутку, поднял с земли краденую лопату и кивком показал в сторону старого кладбища.
— Копай, — приказал он, протягивая Саксу лопату. Паренек уставился на нее и замотал головой.
— Да ты че, не веришь нам, что ли? — возмутился Страшила. — А между прочим, в нашей команде все держится на доверии. Мы вроде масонов или этого… де Молэ. [2] Типа «Общество альфа дельта». [3] — Он снова уткнулся в «Знаменитых чудовищ». С обложки зловеще смотрел невероятно зубастый Лон Чейни: «Лондон после полуночи».
Могильный Червь развязал веревку, которой был обмотан ящик, и счистил землю. Открылась нанесенная на доски по трафарету надпись: «РКА Виктор» — и такая же картинка: собака прислушивается к патефону. Ниже стояло: «Голос его хозяина».
Сакс осторожно двинулся прочь от ребят, но Череп схватил его за руку. Красная, точно ошпаренная физиономия Черепа (Рубена Ливайна) — мускулистого, крепкого паренька — напоминала пиццу-пеперони. Длинные сальные волосы ниспадали на футболку с групповым портретом «Грэйтфул Дэд». [4]
— Ты куда это намылился, придурок? — рявкнул Страшила — высокий, сухопарый, нездорово-бледный, одетый во все черное.
Могильный Червь выпрямился и, гневно сверкая глазами, схватил Сакса за грудки. Фредди Стерлингу шел семнадцатый год. Светлые волосы обрамляли густо усеянное веснушками лицо, с которого смотрели небольшие косящие глазки и не сходила бесшабашная дерзкая ухмылка. Пахло от Фредди немытым телом.