Гейл посмотрела в «глазок». Стоявший в коридоре отеля мужчина был в костюме с галстуком, черные волосы аккуратно подстрижены и прилизаны к затылку. Широкий лоб, острый, но доброжелательный взгляд. В руке он держал матерчатый портфель. Реакция Гейл — не паника, но настороженность — свидетельствовала, что она привыкает к своему новому положению.
— Кто там? — спросила она через дверь.
— Рик Рид.
Гейл узнала голос — недавно говорила с этим человеком по телефону. Она подняла голову. Потребовалось несколько мгновений, чтобы связать внешность мужчины с воспоминаниями о Рике, которые сохранились у нее с прошедших под лозунгом «Свободу без промедления!» времен. Она открыла дверь, впустила его в номер и заперла замок. Они стояли и смотрели друг на друга, а затем Рик сгреб ее в объятия.
— С тобой совершили несправедливость, девочка. Огромную несправедливость.
— И продолжали бы совершать до сих пор, — улыбнулась Гейл.
Она провела его в номер, где Дайана уже несколько часов, с тех пор как узнала о чемодане, не отрывалась от программ Си-эн-эн. Каждый раз, когда на экране появлялась бегущая строка, она повторяла:
— Вот, опять. Сколько раз можно передавать одно и то же? — Она прекрасно знала ответ: до тех пор, пока не появится более забойная новость.
Гейл представила их друг другу, но назвала лишь имена, хотя не сомневалась, что Мэл просветил Рика насчет Дайаны. Рик пожал девушке руку и устроился в углу комнаты за маленьким столиком со стеклянной крышкой. Там лежал проспект с рекламой ресторана, обещающий ударные дозы спиртного, замаскированного под напитки ярких тропических тонов.
Странно для Чикаго, подумала Дайана. Не исключено, что «Холидей инн» устраивает одинаковую кампанию во всех местах, где расположены отели. И вот в этом месяце — у них такая кампания. Дайана вернулась на кровать, откуда могла следить за тем, что передавали по Си-эн-эн, и одновременно слушать, о чем беседовали Гейл и Рик.
— Хорошо выглядишь, — сказал Рик, но Гейл не сомневалась, что он ей льстит.
Годы за решеткой не прошли даром. А вот Рик, напротив, выглядел прекрасно. Отличный цвет лица, живые голубые глаза, губы с намеком на улыбку, даже когда он не улыбался. Рик достал из портфеля документы, включая паспорта. А с паспортами бывает очень непросто. И положил на стеклянный столик.
— О наших перемещениях подумали? — спросила Гейл, открыв паспорт. Там была приклеена ее фотография. Снимок сделали в квартире Мэла после того, как ей изменили внешность. Взгляд напряженный, как у дикого зверя, застывшего в свете фар на пустынной сельской дороге.
— На ваше усмотрение, — ответил Рик. — Отправляйтесь туда, где вам будет удобно.
Гейл заметила, что Дайана повернулась, собираясь что-то сказать, но опять уставилась в телевизор.
— Нам нужны новые пластиковые карточки. В поездах, куда ни сунься, всюду полицейские.
— Вы еще не летали самолетами. В международном аэропорту О’Хэйр установили такую штуку, которая сличает радужную оболочку человека и тем самым устанавливает личность. Можете представить? Точно из фильмов с Томом Крузом. — Рик снова полез в портфель и достал кредитную карточку «Виза». — Безлимитная, но Мэл просил передать, чтобы ты пользовалась ею в случае крайней необходимости. — Рик улыбнулся. — И еще напомнить, что это все поступило с твоего счета. Разумеется, не напрямую. — Он кивал, словно хотел убедиться, что Гейл в самом деле сидит перед ним.
Новые водительские права были из Нью-Йорка. Теперь Гейл стала Ниной Розалин Фишер. Она взяла паспорт Дайаны. Блэр Эллен Паркер. Из Батон-Руж, штат Луизиана. Гейл толкнула Дайану в бок и подала ей паспорт. Та открыла книжицу, прочитала имя и бросила паспорт на стол.
— Нет проблем. Я уже Блэр. И пусть только вздумают ко мне прицепиться. Я из Батон-Руж.
— Не надо изображать из себя девушку-ковбоя, — предупредил Рик. — Вам обеим следует вести себя тихо.
— Шучу, — успокоила его Дайана. — Вы бывали в Батон-Руж?
Рик отрицательно покачал головой.
— Вот поэтому и не поняли.
— Как ты жил все это время? — Гейл отвлекла от Дайаны внимание Рика. — Чем сейчас занимаешься?
Рик откинулся на спинку стула, ослабил галстук и расстегнул пуговицу на белом накрахмаленном воротничке.
— От «Свободы без промедления!» пришел к «Прочитайте без промедления!», — усмехнулся он. — Но ранее несколько лет лежал на дне.
— Помнится, тебе предъявили официальное обвинение.
— Предъявили всем. Даже тем, кого не рассчитывали осудить, но намеревались заставить сотрудничать. Двадцати семи, из них восемнадцать остались на свободе. Каково? Судьи рвали и метали, когда им предъявляли доказательства, при помощи которых хотели нас осудить. Безумие! А тех, кто был в банке, так и не поймали.
— Ты говоришь о грабеже. А я о своем деле: Томе, оружии, ну, ты знаешь…
— Я по тому делу не проходил, и мне не предъявляли обвинения. Взяли тебя, Тома, Хэла и Билли, но их за участие в заговоре, а не за хранение оружия. А Криса и Мишелл даже не упоминали.
— Криса? Мишелл?
— Ты не знала? Они начинали деятельность, когда до тебя копы уже добрались. Крис, — Рик покосился в сторону Дайаны, — должен был подключиться к вашим ребятам и все организовать.
Гейл старалась не выразить удивления. И соединить в голове одно с другим. Как во взрывном устройстве. Она понятия не имела, кто еще принимал участие в заговоре. Том сказал, они должны хранить оружие, пока не придут другие и не возьмут дело в свои руки.
— Я думал, ты знала.
Гейл покачала головой.
— Ты о них что-нибудь слышала? О Томе?
— Не от них самих. — Гейл поймала себя на том, что потирает руки. Так случалось, когда она стояла перед присяжными в суде. Она положила руки на колени.
— А о Крисе и Мишелл?
— Ни слова.
— Почти за двадцать лет?
— Было бы глупо со мной контактировать. Согласен?
Рик выглядел озадаченным, словно ждал от нее чего-то большего. Гейл обратилась к Дайане:
— Переживаешь, потому что в твоем паспорте проставили, что ты из Батон-Руж?
— Вот еще! — Дайана уже изображала уроженку Луизианы. — Мне плевать, душечка, откуда я взялась. Мне лишь интересно, куда я денусь.
Гейл улыбнулась, покачала головой и повернулась к Рику:
— Ты сказал: «Прочитай без промедления!» Что это такое?
— Группа ликвидации безграмотности. Мы работаем с детьми из бедных семей в рабочих кварталах Чикаго. Так называемыми непривилегированными.
— Я занималась тем же в тюрьме. Пришлось создавать собственную программу.