Дайана сняла руку с руля, и это привлекло внимание Гейл. Они ехали за автомобилем-универсалом с номерами штата Индиана. Сзади сидели двое ребятишек. Они прижали носы к стеклу и радостно махали руками. Дайана улыбнулась, но они не угомонились и смотрели на Гейл. Та тоже помахала рукой. Детские головки скрылись из окна, вслед за ними и машущие руки.
— Им следует пристегнуться ремнями безопасности, — произнесла Дайана. Она действовала словно на автопилоте.
— Ты не засыпаешь? Я поведу, если ты действительно устала, — предложила Гейл.
— Ничего, — ответила девушка.
Дайана привыкла дни напролет проводить за рулем. В этом заключалась патрульная служба. Восемь часов в автомобиле, преимущественно разбавленная рутинными звонками скука и лишь изредка настоящая встряска. Эфирд утверждал, что работа детектива не намного интереснее, но не болит спина от долгих часов на сиденье патрульной машины и не надо носить на поясе сорок фунтов снаряжения.
— Это не обязательно должна быть Оклахома, — заметила Гейл. — Ты вольна ехать куда угодно.
— Я знаю, — кивнула Дайана.
Но она не знала другого: какие чувства испытает, когда расстанется с Гейл. У нее ни семьи, ни друзей, к которым можно вернуться. Домой, как и Гейл, нельзя. Но она все-таки была в лучшем положении: если ей удастся обелить свое имя, она сумеет возвратиться к прежней жизни. Окружающие станут ее уважать. Может, даже сильнее, чем раньше. А Гейл дорога домой закрыта. Ее друзья — заключенные, бывшие заключенные или соратники по движению. Она не может рисковать поселиться с ними.
— Эти люди, к которым мы едем…
— Давнишние друзья, — промолвила Гейл и вздохнула. — Познакомилась с ними, когда училась здесь в колледже. Они со старого доброго востока, принимали участие в движении, но откололись после ограбления банка. Многие так поступили. Они не хотели иметь ничего общего с такого рода насилием. Они уехали в Калифорнию, получили там дипломы, вернулись и обосновались тут окончательно. Я думаю, что они больше не числятся ни в каких списках подозреваемых.
— Не будь настолько уверена.
— Я не сказала, что это так. Я только полагаю, что это вполне вероятно. У них мы можем перекантоваться, принять какие-то решения.
— А они не… ну, ты понимаешь… Оклахома-Сити?
— Господи, нет! Дайана, как ты могла подумать?
— Я ничего не подумала. Но даже сенаторы иногда переходят из партии в партию.
— Мы не являлись политической партией.
— А кем вы были?
— Группой подростков, желавших изменить мир.
— И поэтому ограбили банк?
— Я не грабила. Это совершили отморозки из непримиримых. Большинство из нас понятия не имели, что нечто подобное планировалось.
— Но обвинитель считал по-иному.
— То ли считал, то ли таким способом добивался продвижения.
— Жесткая тактика.
— Да, — кивнула Гейл. — Но не более жесткая, чем у тех, кто судил тебя.
Дайана замолчала. Повсюду простиралось голубое небо, и лишь на самом горизонте белели крохотные пушистые облака. Одно из них по форме напоминало кролика — задние лапы застыли, готовые к прыжку.
— Откуда в тебе это взялось? Почему ты внезапно перестала мне доверять?
— Нервничаю, — поморщилась Дайана. — Не знаю людей. Никого из тех, кто нам помогает. Помогает тебе. Чувствую себя собачонкой, которую тебе некуда пристроить и поэтому ты вынуждена везде таскать за собой.
— Чушь!
Гейл не сказала, что их союз не просто упряжь. Но, задумываясь о недавнем прошлом, настоящем и перспективах на будущее, не могла не признать, что Дайана — ее ближайший друг. В данный момент, напомнила она себе. Их дружба вынужденная, скорее не дружба, а партнерство. Однако это не объясняло щемящего чувства, возникающего в груди при мысли, что Дайана способна совершить глупость, вернуться в Техас к тем подонкам, а она не в состоянии ее остановить.
— Знаешь, что я решила, когда в Оклахома-Сити случился теракт?
Дайана резко повернула голову, в глазах появился вопрос, но она тут же отвернулась и стала смотреть на дорогу.
— Разумеется, после того, как прошел первый шок и немного померк ужас. Когда аналитики начали свою бесконечную работу и заявили, что бомба была сделана из обычного удобрения…
— А что, трудно делать бомбы?
— Тоже интересный вопрос, — продолжила Гейл. — Но я постоянно себя спрашиваю: почему мы удобряем наши поля взрывчатыми веществами?
Дайана махнула рукой в сторону комбайна. Огромное зеленое механическое чудовище ползло к горизонту, оставляя за собой полосу — одну из сотен, даже из тысяч, испещривших поле.
— Вот тебе и ответ. Здесь больше нет семейных ферм. Это мегахозяйства, принадлежащие крупным корпорациям, и они предпримут все возможное, чтобы снизить затраты на производство и увеличить доходы. Все очень просто. — Она показала в сторону комбайна: — Словно экспедиция на Луну. У них теперь в кабинах кондиционер и стереосистемы.
— Где бы ты хотела жить, если бы у тебя был выбор?
Дайана на мгновение задумалась.
— Наверное, в тропиках. На Гавайях. В Аризоне. В общем, где жарко. А ты собираешься остаться в Оклахоме?
— Тоже пока не знаю. Согласна на все, где бы со временем почувствовала себя в безопасности.
— Шутишь?
— Нисколько. Искренне надеюсь, что пройдут годы и я сумею расслабиться. Мне необходимо многое наверстать. Пока я понимаю одно: все переменилось. Мир, куда я пришла и в котором намереваюсь жить, — совершенно иной. Я словно получила право на вторую попытку. Хочу, чтобы она удалась и все получилось. Мечтаю учиться, познавать и обзавестись добрыми, хорошими друзьями.
— Ты говоришь словами рекламы какого-нибудь колледжа или военной службы.
Гейл надолго замолчала, а затем вздохнула:
— Я подумываю о том, чтобы обзавестись семьей. Но сомневаюсь: не поздно ли?
— Выйти замуж за бухгалтера, отречься от собственного прошлого, сделать вид, что ничего подобного не было? И добиваться крох счастья в каком-нибудь предместье?
— А ты жестока. Такая молодая — и циничная. — Гейл посмотрела в окно. Комбайн превратился в зеленую точку на краю горизонта. И куда ни глянь, всюду простирались поля. — Я даже не представляю, могу ли я иметь детей. Ведь я перешла сорокалетний рубеж, и с каждым днем шансов становится все меньше.
— Ты хочешь ребенка? — Интонацией Дайана попыталась смягчить смысл вопроса.
— Да.
— Ренфро тоже поговаривал о детях. А у меня голова всегда была забита другим. Скажите пожалуйста, семья! Но на твоем месте я бы не ставила на себе крест. В наши дни медицина на многое способна.