– Да, иначе нельзя.
– Там тоже твои помощники постарались?
– Конечно. И здесь мои подчинённые зашли слишком далеко: повторили историю святой Бландин: подожгли, подвесив за ноги…
Баретт говорил без эмоций, излагая только факты. Средства должны были придумать его люди и отчитаться.
– Но это все в прошлом. Неизбежные жертвы! – воскликнул Дэн Баретт, кладя шары на камин, чтобы вновь взять оружие.
Он вернулся на кровать, снова протянув руку Эмме, приглашая ее присоединиться.
– Эмма, мы с тобой неразрывно связаны знанием самого большого секрета Истории, это Ленотр и Людовик Четырнадцатый. Вот, смотри.
Баретт остановился, положил револьвер на столик рядом с компьютером, и повернулся к экрану, висевшему над камином. Он помолчал секунду, глядя на картинку на экране.
– Представляю тебе Андре Ленотра, садовника короля, и Людовика Великого, известного как «король-солнце», самого главного из монархов, которые ходили по земле. Ты знаешь, что их дружба продлилась сорок лет? Ленотр был единственным человеком в Версале, который за все время ни разу не попал в опалу. Он встречался с королем почти каждый день, чтобы провести аллеи, запланировать фонтаны и боскеты, продумать гидравлическую систему… Он был доверенным лицом монарха, не в политике или войне, но в более ценном, чем владел король: сад Версаля, его самое великое творение!
Кроме того, это был единственный человек при дворе, который мог позволить себе держать в ежовых рукавицах «короля-солнце». Осознай! Старый садовник даже позволял себе навещать врага короля, в Фуке, в форте Пиньероль, куда Людовик Четырнадцатый его запер!
Баретт перед плазменным экраном говорил как проповедник. Король программистов, казалось, унесся вслед за своим увлечением в прошлое Франции, навсегда очарованный роскошью Версаля, как Рокфеллер, Бенджамин Франклин и множество других американцев до него. Была ли неизбежной эта страсть – влечение к «королю-солнце» – у сильных мира сего? Что побуждало этих людей, с лихвой одаренных властью, мечтать о судьбе еще более великой? Чего они желали? Достичь высшего могущества, которое позволит распоряжаться миром?
Дэн Баретт разрушал мир сегодня, чтобы устроить лучший мир в будущем. Но о чем он говорит с таким жаром? О вчерашнем мире. Мире Людовика XIV и Ленотра – мире садов и бассейнов.
Дэн был ребенком. Королем-ребенком.
Эмма шагнула к нему, почти не испытывая страха.
– Дэн, ты говоришь, что мы вместе владеем этим секретом, но ты хоть подумал немного обо мне? Я убивалась, узнав о твоей смерти. Ты не должен был так со мной поступать. Мог бы мне довериться!
Нежность – может быть, эту карту она могла разыграть. Может быть, у нее получится разжечь пламя давней любви.
Эмма слышала, как ее собственный голос эхом отдавался от стен – дрожащий, почти плачущий.
– Довериться тебе? – перебил ее Баретт. – Ты меня плохо знаешь. Тайна есть тайна, дорогая моя. Ты знаешь лишь схему. Когда доверяешь секрет лучшей подруге, она доверяет его своей лучшей подруге. И конец тайне! Я не мог не сообщить все только Гилберту, своему врачу – давнему сообщнику. Но только ему, клянусь. Именно он подделал свидетельство о смерти. Гилберт, ты помнишь его?
Эмма кивнула.
– Гений. Ты знаешь его последнюю работу? Теперь он контролирует мое здоровье на расстоянии в течение двадцати четырех часов в сутки.
Баретт поднял правый рукав своей рубашки и протянул руку к Эмме. Потом показал на миниатюрный нарост в пяти сантиметрах от манжета.
– Видишь эту маленькую припухлость?
Эмма наклонила голову.
– Да, похоже на бородавку.
– Сразу видно, что ты ни разу не видела бородавок! Это набор микродатчиков, соединенных с приемником-передатчиком, и все это в капсуле размером с зернышко риса. Каждый час датчики автоматически осуществляют проверку. Результаты записываются в памяти капсулы, в которой лежит мое медицинское досье. Затем они отсылаются на мой мини-компьютер, на котором я могу их прочесть. Наконец, они отправляются на компьютер Гилберта. Если есть какая-либо проблема, компьютер оповещает Гилберта по его переносному компьютеру. Гил считает, что с такой системой контроля и с учетом современного уровня медицины я могу получить лишних двадцать три года жизни, ну до тридцати максимум.
Баретт опустил руку.
– Значит, я буду жить минимум сто десять лет. Но это всего лишь этап! Этап на пути к вечной жизни!
Этого было уже слишком. Эмма в ужасе закрыла лицо руками. Нервным жестом, словно это было единственное движение, на которое она могла осмелиться, Эмма сняла металлическую заколку, державшую ее волосы.
– Дэн, ты сошел с ума! – вполголоса проговорила она.
И тут же пожалела об этих словах. Если до этого она смогла развеять подозрения Баретта, то сейчас все испортила.
– Эмма! Не говори ерунды! Мы с тобой так похожи!
«Были похожи, какая мелочь».
Она хотела бы произнести эту фразу вслух, но сдержалась. Необходимо подыгрывать ему как можно дольше.
Дэн Баретт тем временем продолжал:
– У нас в руках секрет Творения, Эмма! Только у нас. Как у короля и его садовника.
– А что с ним делать, Дэн? Зачем нам все это? – спросила Эмма.
Она пыталась не показывать весь тот ужас, который ей внушал Дэн Баретт.
– Ты еще не поняла?
– Нет, прости. Так ли уж было необходимо ставить весь мир на уши, чтобы заменить все старые версии Shadows на планете на 10.0?
Баретт всплеснул руками.
– Ну ты решительно ничего не поняла! Все это мелочи! Дымовая завеса! Это принесет «Контролвэр» миллиарды, это да. И мой фонд от этого выиграет – он сможет продолжить заботиться о бедных и больных, победить малярию, холеру…
– Но никто не узнает, что благодетель ты!
– Наоборот, узнает весь мир! Эмма, моя дорогая, кем был бы Христос, если бы Он не умер? А Ганди? Кеннеди? Лютер Кинг? Никем. Помнишь, жизнь становится судьбой после смерти. Только тогда приходит настоящее могущество.
– А Амелия? Твои дети? Они же считают, что ты умер! Ты не хочешь быть рядом с ними?
– Эмма! Ты когда-нибудь признаешь, что в жизни есть вещи поважнее, чем собственные дети или их мать? Ты же только что это прекрасно поняла, нет? Когда ты заперла дочь в…
Внезапно в ушах Эммы раздался мучительный крик задыхающейся в подземелье Ребекки. Ей стало плохо. Баретт, казалось, ничего не замечал.
– Завтра, Эмма, обо всем этом забудут. Удесятеренное могущество «Контролвэр»? Тлен! Тысячи жизней, спасенных фондом? Что они значат по сравнению с миллионами других, которых я спасу для вечности? Бог создал мир, но Он бросил его гнить – от болезней, нищеты, страдания. Он задумал неплохую конструкцию – человека, – но не предусмотрел деталей его развития!