Усаживая С’Реллу у огня и разливая чай, она уныло твердила про себя: «Скоро она снова улетит, а я останусь тут». Ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы спокойно сесть рядом и поинтересоваться новостями.
Лицо С’Реллы светилось от еле сдерживаемого волнения.
– Я прилетела сюда по делу, – сообщила она. – С посланием для тебя! Тебя просят поселиться на Ситуфе и возглавить школу. «Деревянным Крыльям» необходим сильный постоянный наставник, не похожий на тех, кто сменял друг друга последние шесть лет. Опытный, преданный делу, настоящий руководитель. Иными словами, ты, Марис. Тебя уважают, ты словно создана для этого, и мы все хотим видеть на этом месте только тебя.
Марис вспомнилась Сина, скончавшаяся пятнадцать лет назад, какой она была в последние годы своей очень долгой жизни. Искалеченная, она стояла на скале летателей в «Деревянных Крыльях» и, надрывая голос до хрипоты, выкрикивала команды кружащим над ней молодым ученикам, стараясь привить им искусство полета, зная, что изуродованная нога и закрытый молочно-белым бельмом глаз навсегда лишили ее возможности подняться в небо. И так год за годом, до самой смерти. Как это можно вытерпеть?
Марис пробрала дрожь, и она отчаянно замотала головой.
– Марис? – В голосе С’Реллы прозвучала растерянность. – Но ты же всегда была горячей приверженкой «Деревянных Крыльев» – всей системы обучения. И ты можешь сделать еще так много… Что с тобой?
Марис невыносимо хотелось закричать, но она произнесла очень мягко:
– И ты спрашиваешь?
– Но… – С’Релла беспомощно развела руками. – Чем ты можешь тут заняться? Марис, поверь, я понимаю, что тебя гнетет. Но ведь твоя жизнь не кончена. Я помню, как ты однажды мне сказала, что мы, летатели, – твоя семья. Но мы и остались твоей семьей! Глупо обрекать себя на изгнание. Вернись! Теперь ты нуждаешься в нас, а мы по-прежнему нуждаемся в тебе. «Деревянные Крылья» – твое законное место. Если бы не ты, школы вообще не существовало бы. Не бросай же ее теперь!
– Ты не понимаешь! – пробормотала Марис. – И не можешь понять. Ты ведь летаешь!
С’Релла взяла руку Марис и крепко сжала ее, хотя рука эта оставалась вялой и безжизненной.
– Но я стараюсь понять, – сказала С’Релла. – Я знаю, как ты страдаешь. Поверь мне, с той секунды, как я услышала о твоем горе, меня не оставляет мысль, во что превратилась бы моя жизнь, случись такое со мной. Все мы думаем о неизбежном конце – рано или поздно каждый летатель расстается с крыльями. Иногда – из-за проигрыша на Состязаниях, иногда – из-за увечий, но чаще всего помехой становится возраст.
– Я всегда думала, что умру, – прошептала Марис. – Я и представить себе не могла, что перестану летать и останусь жива.
– Я знаю, – кивнула С’Релла. – Но раз уж случилось так, у тебя только один выход – приспособиться.
– Так и есть. Я приспособилась. – Марис высвободила руку. – Я начала новую жизнь здесь. Если бы ты не прилетела… если бы я могла забыть…
Лицо С’Реллы болезненно сморщилось, и Марис поняла, какие страдания причиняет подруге. Однако та покачала головой и решительно продолжила:
– Забыть тебе не удастся. Это невозможно. И остается только жить дальше, делать то, что в твоих силах. Отправляйся в «Деревянные Крылья», учи молодых. Держись своих друзей. А здесь ты лишь притворяешься…
– Ладно! Я притворяюсь, – зло сказала Марис, отошла к окну и слепо уставилась на мокрое зелено-бурое пятно, в которое сливался лес. – Притворяюсь, чтобы жить! Я не выдержу постоянных напоминаний о том, чего я лишилась. Когда я увидела тебя сегодня на пороге, то смотрела только на твои крылья и думала: «Если бы надеть их и улететь отсюда!» Мне казалось, я выбросила из головы такие мысли, казалось, я устроилась тут надежно. Я люблю Эвана и многому научилась, помогая ему. Я радовалась, что Колль гостит тут, и я познакомилась с его дочкой. А один взгляд на крылья перечеркивает напрочь все мои усилия.
В комнате воцарилась тишина. Наконец Марис оторвалась от окна и посмотрела на С’Реллу. Лицо подруги блестело от слез, но выражало суровое неодобрение.
– Ну хорошо, – сказала Марис со вздохом. – Объясни, в чем я не права. Поделись своим мнением.
– Я думаю, – начала С’Релла, – что ты выбрала неверный путь и в конечном счете твое положение станет еще тяжелее. Ты не можешь отсечь свое прошлое, будто его вообще не было. В мире без летателей для тебя жизни нет. Конечно, ты можешь заниматься самообманом, прячась здесь, но тебе не забыть, что ты была летателем и остаешься им. Пока ты подменяешь жизнь существованием, ты ее избегаешь! Твое место в «Деревянных Крыльях», Марис!
– Нет. Нет. Нет. С’Релла, я этого не вынесу. Возможно, ты права, но у меня нет сил терпеть боль. Я жива, и, чтобы жить дальше, мне необходимо забыть, чего я лишилась, иначе я сойду с ума. Ты не понимаешь… Видеть, как они летают надо мной, покоряя пространство, и знать, что мне уже никогда не полететь с ними… Нет, я не выдержу ежеминутного напоминания о своей потере. Не смогу. «Деревянные Крылья» без меня не погибнут. А мне дорога туда закрыта… – Она умолкла, дрожа от напряжения, страха, воспоминаний о своем горе.
С’Релла встала, обняла ее и не отпускала, пока дрожь не утихла.
– Хорошо, – ласково сказала она. – Не буду настаивать. У меня нет права вмешиваться в твою жизнь. Но… если ты передумаешь, если со временем посмотришь на вещи по-другому, помни, что это место всегда тебя ждет. Выбор за тобой.
На следующий день Марис с Эваном встали спозаранку и все утро провозились с больным ворчливым стариком в лесной хижине, где он жил бобылем. Бари, которая проснулась с первыми лучами солнца, пошла следом за ними, потому что ее отец еще спал. И в отличие от них ей удалось вызвать улыбку на сумрачном лице старика. Марис обрадовалась – она чувствовала себя подавленно, и визгливые старческие жалобы только сильнее ее раздражали. Она еле сдерживалась, чтобы не накричать на него.
– Можно подумать, он умирает! – сердито заметила Марис, когда они пустились в обратный путь.
– Но ведь так и есть, – тоненьким голоском сказала Бари, глядя на нее с испугом, а потом посмотрела на Эвана, словно ища поддержки.
Целитель кивнул:
– Девочка права. Признаки налицо, Марис. Или все мои объяснения ты пропускала мимо ушей? Бари куда внимательнее, чем была ты в последнее время. Вряд ли он протянет больше трех месяцев. Почему я приготовил для него тесис, по-твоему?
– Признаки? – растерянно и смущенно повторила Марис. Она легко запоминала объяснения, но применять новые знания на практике оказалось куда сложнее. – Он жаловался, что у него кости ноют, – вспомнила она. – Но он же дряхлый старик, а у стариков часто…
Эван досадливо фыркнул и спросил:
– Бари, как ты узнала, что он умирает?
– Пощупала его локти и колени, как ты мне показывал, – ответила девочка, гордясь доверием Эвана. – Они в твердых шишках. И под подбородком тоже, сквозь бороду видно. И кожа у него холодная. Это ведь волдырка?