– Не понимаешь? Я слышала, что в былые времена летатели доставляли послания, не понимая смысла слов, которые произносили. Но я-то понимала все – каждую угрозу, каждое заманчивое обещание, каждую попытку заключить военный союз. Я сама изменяла послания: сначала чуть-чуть смягчала, потом приносила ответы, которые должны были заставить Правителя отложить войну, которую он задумал, или вовсе от нее отказаться. И все шло хорошо… пока он не узнал, что я его обманываю.
– Довольно, Тайя, – перебил Эван. – Пока помолчи. Я вправлю кость, и тебе будет очень больно. Сможешь ты лежать спокойно, или Марис тебя подержит?
– Я буду умницей, целитель, – сказала Тайя с глубоким вздохом.
Марис растерянно смотрела на нее, не в силах поверить услышанному. Тайя посягнула на главное – она исказила послание, которое ей доверили! Она вмешалась в политические дрязги, вместо того чтобы оставаться выше их, как положено летателям! Безумный поступок – арест летателя – уже не казался Марис таким безумным. Что еще оставалось Правителю? Понятно, почему его так встревожило ее появление. Когда другие летатели узнают…
– Как собирается поступить с тобой Правитель? – спросила Марис.
Впервые голос Тайи стал мрачным.
– Обычная кара за измену – смерть.
– Он не посмеет!
– Не знаю… Я боялась, что он задумал запереть меня здесь, тайно убить и заткнуть рты стражникам, которые меня схватили. Тогда бы все решили, что я упала в море. Но при тебе, Марис, он не решится. Ты его изобличишь.
– И нас с ней вздернут, как хулителей и изменников, – сказал Эван шутливо. И добавил серьезно: – Думаю, ты права, Тайя. Правитель не послал бы за мной, решив убить тебя тайком. Куда проще оставить тебя умирать тут. Чем больше людей узнает, что ты в темнице, тем опаснее для него.
– По закону летателей Правитель не может судить летателя, – объявила Марис. – Он должен передать тебя на суд летателей. И тебя лишат крыльев… Ах, Тайя! Мне не приходилось слышать, чтобы летатель допустил подобное!
– Ты возмущена, Марис? – Тайя улыбнулась. – Тебя ужасает лишь нарушение традиции, а к остальному ты равнодушна. Даже ты! Но ведь я всегда говорила, что ты не однокрылая.
– По-твоему, это что-то меняет? – спросила Марис негромко. – Ты полагаешь, что однокрылые соберутся вокруг тебя и будут рукоплескать преступлению? Что тебе оставят крылья? Но какой Правитель захочет давать тебе поручения?
– Правителям это не понравится, – согласилась Тайя. – Но не пора ли им понять, что они не могут командовать нами. У меня есть друзья среди однокрылых, и они согласны со мной. Правители забрали себе слишком много власти, особенно здесь, на Востоке. А по какому праву? По праву рождения? Прежде случайность решала, кому носить крылья, но ваш Совет изменил это. Так почему случайность должна решать, кому править? Ты и не представляешь, Марис, на что способны некоторые Правители. На Западе все по-другому, и тебе трудно это понять, как и остальным летателям, получившим крылья по праву рождения. Но для однокрылых все складывается иначе. Мы ведь растем, как и прочие бескрылые, ничем от них не отличаясь, и, когда выигрываем крылья, Правители продолжают видеть в нас своих подданных. Наши крылья требуют, чтобы они уважали нас, как равных себе, но уважение это преходяще. На любых состязаниях мы можем лишиться крыльев и вновь стать бесправными и бессильными.
Тайя немного помолчала, потом продолжила:
– На Востоке, на Углях, почти всюду на Юге и даже на кое-каких островах Запада – везде, где Правители наследуют власть по праву рождения, они уважают летателей, унаследовавших крылья. А к тем из нас, кто заслужил свои крылья в упорной борьбе, они испытывают презрение, хотя и прячут его. Они обращаются с нами как с равными только для вида, а на самом деле все время пытаются подчинить нас, купить или продать, властвовать над нами, гонять с посланиями, будто мы – стая дрессированных птиц. Ну так мой поступок встряхнет их, заставит задуматься. Мы им не слуги и больше не будем смиряться и доставлять дурные послания – смертные приговоры и требования, разжигающие войны, которые грозят гибелью нашим семьям, друзьям и всем мирным людям!
– Но ты не имеешь права выбирать, – перебила Марис. – Летатель не отвечает за содержание послания.
– Они внушали это себе веками, – возразила Тайя, гневно сверкнув глазами. – А однокрылый отвечает – не может не отвечать! У меня же есть разум, сердце, совесть, и я не притворяюсь, будто лишена их!
«Но ко мне это теперь никакого отношения не имеет!» – внезапно подумала Марис, словно ее окатили холодной водой. Убежденность угасла, осталась только горечь. Ей незачем спорить о правах и обязанностях летателей! Она больше не летатель. Марис посмотрел на Эвана.
– Если ты все сделал, нам лучше уйти, – сказала она угрюмо.
Он положил ладонь ей на плечо, кивнул и взглянул на Тайю:
– Перелом простой и должен быстро срастись. Только дай руке покой, следи, чтобы повязка не сместилась.
Тайя криво усмехнулась, показав темные зубы:
– Например, не пытаться сбежать? А я об этом и не думаю. Но ты и Правителю на всякий случай это объясни, чтобы его стражники не взялись растирать меня дубинками.
Эван постучал в дверь, и сразу же раздался скрип тяжелых засовов.
– Прощай, Марис! – сказала Тайя.
Марис шагнула за порог, но замешкалась и обернулась.
– Не думаю, что Правитель решится судить тебя сам, – сказала она убежденно. – Он обязан передать тебя на суд летателей. Но не рассчитывай на их милосердие, Тайя. Твоя вина слишком велика и касается слишком многих людей… Точнее, всех!
Тайя пристально на нее посмотрела:
– Как и то, что сделала ты, Марис. И мир, по-моему, готов для новых перемен. Я знаю, что поступила правильно, хотя и потерпела неудачу.
– Возможно, мир и готов для новых перемен, – ровным голосом сказала Марис. – Но таким ли способом это нужно делать? Ты просто подменила угрозы ложью. Неужели ты правда веришь, будто летатели благороднее и мудрее Правителей? И могут с полной ответственностью решать, какие послания доставлять, а какие нет?
Тайя бросила на нее упрямый взгляд.
– Я и теперь поступила бы так же, – сказала она.
* * *
На обратном пути туннель показался короче. Правитель снова ждал в том же холодном зале и, едва они появились, впился в них глазами, словно ища признаков гнева или страха.
– Крайне неприятный случай, – начал он.
– У нее сломана ключица, – сообщил Эван, – но, если не считать синяков, это все. Ей нужен покой и здоровая пища, тогда она поправится быстро.
– О ней здесь будут хорошо заботиться, – сказал Правитель, глядя на Марис. – Я отправил Джема оповестить всех о ее аресте. Неблагодарная задача – ведь у летателей нет ни главы, ни настоящей организации. Это для них чересчур просто! Нет, весть должна быть доставлена каждому по отдельности, кого удастся отыскать. А это требует времени. Но сделано будет. Джем много лет летает для меня, а его мать летала для моего отца. Хотя бы на него я могу положиться!