Мартин одернул себя: на серийного убийцу пока еще ничего не указывало, во всяком случае, не стоило торопиться с выводами.
Он начал методично записывать по пунктам, какую информацию необходимо найти. Сначала следует связаться с немецкой полицией, что, собственно, Мартин и собирался сделать, когда его благие намерения были прерваны звонком Турда Петерсена. Потом поговорить более подробно с Лизе. Кроме того, Мартин хотел попросить Ёсту съездить с ним в кемпинг и порасспрашивать вокруг на тот случай, если кто-то что-то видел или слышал: возможно, Таня с кем-нибудь там разговаривала. Мартин подумал, что правильнее будет попросить Патрика самому поручить это Ёсте. Расследованием руководил Патрик, и получалось так, что сейчас начальником Ёсты был он, а не Мартин. Мартин уже знал по опыту, что некоторые вопросы лучше решать, что называется, по протоколу, соблюдая формальный порядок.
Мартин опять начал набирать номер немецкой полиции и на этот раз благополучно дозвонился. Нельзя сказать, что разговор протекал легко и непринужденно, но когда по окончании разговора Мартин положил трубку, он был практически уверен в том, что ему удалось внятно и понятно изложить наиболее важные обстоятельства. Немецкие коллеги обещали перезвонить, как только у них появится какая-либо информация. Так определенно сказал немецкий полицейский. Но если им в дальнейшем придется часто общаться, то, наверное, для надежности надо будет найти переводчика.
Мартин подумал о времени, которое уйдет на то, чтобы получить сведения из-за границы. Ему до чертиков хотелось, чтобы здесь установили такую же высокоскоростную интернет-линию, как у него дома, но в качестве защиты от вторжения хакеров в полицейском участке имелась только на редкость отстойная модемная связь. Мартин отметил для себя не забыть поискать что-нибудь про Таню Шмидт, когда он будет дома. В Сети он мог посмотреть немецкую телефонную книгу, хотя достаточно поднаторел в немецком, чтобы понимать, что Шмидт — одна из самых распространенных фамилий и шансы найти ее таким образом невелики.
Что касается сведений из Германии, то Мартину оставалось только сидеть и ждать, поэтому он посчитал разумным и логичным приступить к следующему пункту. Он записал мобильный телефон Лизе, позвонил ей и убедился, что она по-прежнему на месте, в кемпинге. Хотя девушку ничто больше не задерживало во Фьельбаке, она обещала не уезжать еще день-другой, с тем чтобы они смогли поговорить с ней.
Должно быть, путешествие потеряло для Лизе все свое очарование. Судя по тому, что свидетельница рассказала Патрику, они с Таней крепко сдружились, а теперь она сидела одна в своей палатке в кемпинге Сельвика во Фьельбаке, а ее спутница лежала на столе в морге. Может быть, Лизе тоже угрожала опасность? О такой возможности Мартин раньше не подумал. Надо бы поговорить об этом с Патриком, как только он вернется в участок. Нельзя исключать возможность того, что убийца мог увидеть девушек в кемпинге и по какой-то своей причине сконцентрироваться на них обеих. Но каким образом тогда в эту картину вписываются скелеты Моны и Сив? Моны и, по-видимому, Сив, — тут же поправил себя Мартин. Можно быть уверенным только в подтвержденных фактах, никогда нельзя быть почти уверенным. Это правило Мартин усвоил в полицейской школе и старался следовать ему в работе.
После некоторого размышления Мартин решил, что опасность Лизе не грозила. Рассуждая с точки зрения вероятности и возможных совпадений, он пришел к выводу, что Лизе оказалась вовлеченной во всю эту историю из-за своей спутницы.
Патрика все не было, и хотя Мартин раньше собирался соблюсти субординацию, он все же надумал пойти и попросить Ёсту помочь ему. Он вышел в коридор, постучал и сунул голову в кабинет Ёсты.
— Ёста, можно тебя прервать?
Ёста висел на телефоне с блаженным выражением лица, но когда в дверях появилась голова Мартина, он посмотрел на него немного виновато и повесил трубку.
— Да?
— Патрик попросил, чтобы мы сгоняли в сельвикский кемпинг. Я поговорю с подругой жертвы, а ты походишь по кемпингу и поспрашиваешь.
Ёста что-то буркнул по привычке, но безропотно согласился на предложенное Патриком распределение обязанностей. Он взял куртку и пошел за Мартином к машине. Проливной дождь уже закончился, и сейчас всего лишь немного моросило, но воздух был прозрачен и свеж, и дышалось легко. Казалось, что долгие недели пропыленного зноя смыты напрочь, и все вокруг стало каким-то необыкновенно чистым.
— Будем надеяться, что это случайный ливень, иначе весь мой гольф накроется, — недовольно пробурчал Ёста, когда они сели в машину.
Мартин подумал, что он, наверное, единственный человек на всю округу, недовольный короткой паузой в летней жаре.
— Ну, не знаю, мне кажется, это довольно здорово, потому что жара в последние недели меня просто доконала. А ты только подумай про Патрикову Эрику, каково ей: быть на сносях в середине лета, вот уж, наверное, никому такого не пожелаешь.
Мартин болтал не умолкая, потому что прекрасно знал, какой Ёста плохой собеседник, если только речь не идет о гольфе. А так как познания Мартина в гольфе ограничивались сведениями о том, что мячик — белый и круглый, а игроков можно определить по клетчатым клоунским штанам, он вел беседу соло. Поэтому не сразу услышал тихое замечание Ёсты:
— Мальчик родился в начале августа, таким же жарким летом.
— У тебя есть сын, Ёста? А я и не знал.
Мартин пошарил в памяти, припоминая все, что знал о семье коллеги. Его жена умерла года два назад, но Мартин никогда и ничего не слышал о ребенке. Он бросил удивленный взгляд на сидящего рядом Ёсту. Тот не смотрел на Мартина, он опустил глаза и разглядывал руки, лежащие на коленях. Непроизвольно, сам не замечая того, Ёста крутил на пальце золотое обручальное кольцо, которое по-прежнему носил. Могло показаться, что он не слышал вопроса Мартина. Ёста говорил безжизненным монотонным голосом:
— Майбрит поправилась на тридцать килограммов, она стала большой, как дом. В жару она совсем не двигалась, не могла. К концу она сидела в тени и все время задыхалась, как рыба на берегу. Я таскал ей воду кувшин за кувшином, но это почти не помогало — все равно что песок поливать.
Он засмеялся неожиданно весело и как-то особенно по-доброму, и Мартину показалось, что в своих воспоминаниях он где-то очень и очень далеко. Ёста продолжал:
— Родился мальчик — просто замечательный, толстенький и красивый. Говорили, что он — копия меня. А потом… все случилось очень быстро. — Ёста продолжал крутить обручальное кольцо. — Я приехал навестить их в больнице и сидел с ней в палате, как вдруг мальчик перестал дышать. Начался переполох, персонал набежал, и они забрали его у нас. Потом мы его увидели — в гробике, на похоронах. Красивые были похороны. Больше у нас детей не было: мы не хотели, мы боялись, что опять случится беда. Майбрит и я, мы бы этого не пережили, поэтому мы остались вдвоем.
Ёста вздрогнул, словно проснувшись или выйдя из транса, и посмотрел на Мартина с укоризной, как будто тот был виноват в том, что Ёста так разоткровенничался.