— Вот что, Аля… Я сейчас уеду, а ты, пожалуйста, поезжай в отпуск. Только, поезжай куда-нибудь подальше. Как все закончится, я тебя найду… Пожалуй, это все, что я хотел тебе сказать…
Чашка выскользнула из рук девушки и, жалобно звякнув о паркет, раскололась надвое. Шок был настолько силен, что Копаев подумал о нашатыре.
— Какого черта ты решаешь за меня? — Ее губы дрожали, а в глазах светился неприкрытый гнев. — Ты кто такой?! Всевышний?!
Вот этого Копаев боялся больше всего. Лучше бы она повисла у него на плече и зарыдала. Он бы вытерпел это столько, сколько нужно.
— Ты готова мотаться со мной и день и ночь? Без сна?
— Да чихала я на сон!
Антон встал.
— О’кей. Поехали.
— О’кей. Куда?
Вопреки ожиданиям Антона, Березина тут же стала укладывать в сумочку сигареты и зажигалку.
* * *
Чибис встал с кровати и, с трудом передвигая ноги, побрел в ванную. Через час-полтора начнется самое страшное. Он уже слышал вдалеке шаги бессмысленно гудящей, приближающейся толпы. До спасительной встречи оставалось что-то около получаса, значит, был шанс позабыть о страданиях еще на сутки. Случались моменты, когда он был готов продать дом и на вырученные деньги уехать куда-нибудь в Германию, Швейцарию или Бельгию, где его снова превратят в человека, чьи мысли и поступки не будут зависеть от своевременно «вмазанной» дозы. Наличных денег у него уже не было, а это означало продажу дома уже по другой причине. И тогда — все…
Как обычно, в это время он находился в состоянии дикого «депресняка». Его пугала не только скорая встреча со злобно настроенными прохожими, но и стуки на улице, звук останавливающихся у дома машин и все остальное, что могло издавать звуки. В эти минуты наркомана особенно остро начинает беспокоить чувство невозвращенного долга, опасности какого-нибудь разоблачения, возможность преследования. Чибис знал, что к моменту встречи, которая должна состояться через тридцать минут, ему станет настолько плохо, что он будет готов на все ради получения той самой суммы…
Знал это и человек, готовившийся к этой встрече.
В тот момент, когда Чибис, поеживаясь от холода при почти тридцатиградусной жаре, покупал в аптеке на последние рубли инсулиновый и двухкубовый шприцы, человек уже стоял в пустой квартире дома напротив памятника Крылову. Стрелки на часах городской башни показывали точное местное время — 16.40. Человек поставил перед собой спортивную сумку, вытащил из кармана патрон для пистолета «макарова» — табельного оружия сотрудников правоохранительных органов — и улыбнулся, слегка подняв вверх уголки рта. Расстегнув сумку, он еще раз посмотрел на часы…
* * *
— И когда ты до этого додумался? — едва слышно прошептала Амалия.
Рассказанное Копаевым ей казалось невероятным, и только сейчас она поняла опасность того, в чем решила поучаствовать. В работе таможенников само понятие «смерть» не является ключевым в работе. Смерть им представляется в виде последствий при упущении в их действиях. Гибнут наркоманы от передозировок — это и их вина. Героин из Афганистана пересекает границы, которые у нас, как известно, на замке. Ключи от замка находятся в карманах людей с погонами на плечах. Первый экземпляр — у пограничников, второй — у таможенников. Это их ошибки исправляют отделы по борьбе с наркобизнесом, задерживая сотнями, тысячами драгдилеров, наркоманов и наркобаронов. И если при этом обноновец гибнет, а ни одного из оперов таможни в этот момент не защемит сердце, значит, последний плохо представляет себе задачи своей профессии.
Копаев видел, как переживал Эберс, когда из-за не зависящих от него формальностей гибло задуманное дело. В этом они были схожи. Но как поведет себя в той или иной ситуации девушка, было неизвестно. Этого и боялся Антон.
— Когда додумался? — Он перевел взгляд с Березиной на кончик прикуриваемой сигареты. — Когда мы с тобой выходили из таможни. Ты искала в кабинете ключи от двери, а я шел по коридору и уперся лбом в приоткрытую дверь. Я очень не люблю подслушивать, но мне пришлось остановиться, и я услышал голос того, кто заходил к тебе в кабинет. Бабинов разговаривал по телефону. Я не слышал начала разговора и его конца, но могу поклясться в том, что майор произнес фразу: «Я не виноват в том, что этот придурок ему на шею цепь повесил». Какой придурок? И в чем Бабинов виноват, если он невиновен в том, что кто-то Эберсу повесил цепь? Надеюсь, тебе не нужно пояснять, что цепь ему повесили не по его воле и уже мертвому?
— Он это сказал?.. Но как Бабинов мог на это пойти и, самое главное, зачем?! У них с Игорем были прекрасные отношения!
Боже мой! Копаев знал, что ее лучше ни во что не впутывать! «У них с Игорем были прекрасные отношения»! Лучших отношений, чем были у Иуды с Христом, придумать невозможно! Но в дело вмешались тридцать серебренников — и все разрешилось само собой! А тут, пожалуй, сумма посерьезнее будет.
— Аля, в нашем мире все, абсолютно все преступления совершаются ради денег! За каждым мордобоем, каждым убийством тянется финансовый след. Кстати, Бабинов в разговоре назвал тебя девкой. Если тебе это, конечно, интересно…
Копаев решил идти на встречу. Он ставил три к одному, что ни с кем не встретится, но проверить это можно было только одним способом.
— Я пойду с тобой, — решительно заявила лейтенант таможенной службы. — Подстрахую.
Копаев чуть не задохнулся. Так ему захотелось рассмеяться.
— Подстрахуешь?
— Мы напарники! Мы работаем по одному делу!
— Никакие мы не напарники! — отрезал Антон. — Поезжай домой и прими душ! Послушай музыку и расслабься! И больше не мешай мне!
Березина спокойно курила сигарету и смотрела на сломанный напольный вентилятор. Когда Антон закончил говорить, она ему объяснила невозможность отвязаться от него.
— Найдем убийцу Эберса, и ты меня больше не увидишь. Между прочим, ты тоже вызываешь у меня антипатию, — добавила она и как ни в чем не бывало поинтересовалась: — Сейчас куда?
— К дьяволу в… — он рассмеялся, — задницу.
— Я готова.
* * *
Грузовой «Мерседес» приближался к городу. Чем меньше оставалось до конечной точки следования, тем раскрепощеннее чувствовали себя водители-напарники.
— Не, ты скажи, старый, — не унимался молодой, — сколько тебе Хозяин забашлял? Штуку? Две?
— Да отвяжись ты… — отмахивался от него как от назойливой мухи пожилой. — Привязался, перемать… Сколько пообещали, столько и получу. А ты поменьше языком болтай, салага, пока тебе его не прижали.
— Кто это мне прижмет?! Нет, ты скажи, сколько?
Несмотря на внешнюю нервозность разговора, чувствовалось, что тема приятна обоим. Один уже видел себя в Крыму, второй подсчитывал, сколько уйдет на ремонт постаревшей за истекшие годы легковушки и на капитальный ремонт дома. Теоретически все получалось неплохо. Плата за работу и оставшиеся неистраченными «командировочные» компенсировали нервотрепку последних дней. Оба водителя не знали, что за груз перевозят в действительности, но они своими глазами видели триста погруженных во чрево фургона ящиков с помидорами. В конце концов, какая им разница, что им доверено везти? Хоть воздух, лишь бы за это платили.