– Я красив от природы. Это у нас семейное, нам не нужно сапог и сумок, чтобы сиять, да, Ань? – гордо пояснил Ванька.
– Ты прожорлив от природы, – огрызнулась Женька. – Так что случилось, Ань?
– Даже не знаю, как объяснить, – попыталась отвертеться Анна. Она совсем не была уверена в том, что ее друзья смогут понять то, что с ней происходило. Она сама не понимала.
– Он тебе опять приснился? – с сочувствием кивнула Нонна.
Когда Володя только умер – так неожиданно, такой молодой и любимый, – он постоянно снился Анне. Да что там, она и просыпаться-то не хотела, только и рыдала на диване. Ужас что было! Не дай бог такое.
– Нет, не приснился, – покачала головой Анна, затрудняясь объяснить то, что чувствовала. Вот уже почти четыре года она послушно следовала своей судьбе. От любимого мужа у нее остались лишь его мать, его дети, его квартира, его память, его идеальный образ, уже совсем размытый в ее памяти. Его сослуживцы приезжали раз в год на поминки и, сидя за столом у них дома, вспоминали, каким безупречным он был, как жить не мог без Анны и как все они его помнят. Двое из них виделись с Анной чаще – ежемесячно забирали у нее платежи в счет долга. Нет, Владимир уже больше не снился Анне.
– А ко мне Максим решил вернуться, – робко вставила Олеся, но все на нее тут же зашикали. Как ты можешь думать о себе, когда у Анны ТАКОЕ!
– Конечно, мужчин, как Володя, в мире немного, но Аня, подумай, ты не должна хоронить себя дома. Мы знаем, как ты любишь его, но я уверена, что Володя был бы рад, если бы ты нашла себе кого-нибудь. Ты не должна так терзать себя! – выступила Нонна.
Анна посмотрела на нее долгим напряженным взглядом: она не знала, выдержит ли Нонна новость, которую она собиралась сообщить.
– Ну, хорошо. Я скажу! – решилась Анна – Только пообещайте, что никто, слышите, никто меня не станет критиковать или осуждать.
– Осуждать? Тебя? – зашумели все наперебой, добавляя, что если уж кто и имеет полный карт-бланш на все, что угодно, то только Анна. Ванюшка, правда, хитро улыбнулся и сказал, что не собирается выдавать никому сегодня индульгенции – только если с помощью подкупа. Вишневый пирог должен быть забыт.
– Так что случилось? – спросили все после того, как все заверения были произнесены.
Анна покачала головой.
– Я ездила к Владимиру на могилу, да, вы правы. Я хотела только… поговорить, что ли? А в итоге кончилось тем, что я накричала на него! – пробормотала Анна и густо покраснела.
– Как это? – вытаращились все. – На кого ты накричала?
– На Володю! Я! – Анна сникла. – Вернее, не на него, а на этот кусок мрамора с его портретом. Ведь я же, получается, с ним живу, да? Верно? Раз так, то я пошла и поругалась с этим мрамором – больше-то не с кем.
– Ну что ты такое говоришь! – возмутилась Нонна. Все остальные изумленно молчали.
– Да, это ужасно. Но я даже не могу вспомнить его лица.
– Посмотри на стену! – вставил Ванюшка.
Анна нахмурилась.
– Да, я помню его портрет, но я не помню его самого.
Она влюбилась в него десять лет назад, но все, что помнила теперь, – это то, что в одиночку должна была тянуть этот воз. Сколько раз Нонна говорила, что он там, на небе, не возражал бы, чтобы она устроила свою жизнь. Но сама Анна была в этом не уверена. Она вообще была не уверена, что ему было до нее дело. Что он там вообще существует.
– Ты не права! – воскликнула Женька. – Он же так тебя любил.
– Я ничего не могу поделать, но мне постоянно кажется, что он меня бросил, свалил на меня все и ушел. Кому я нужна с тремя детьми? Позавчера один клиент предложил мне пойти на свидание.
– Что? – ахнула Нонна.
– А то, что я встала, сосредоточилась и сказала ему, что в целом я не против (хотя и не уверена, что за), но что у меня трое детей, свекровь на руках и невыплаченные долги. Угадаете, что было дальше?
– Он немедленно потянулся за кошельком? – ехидно предположил Ванюшка.
– Его как ветром сдуло. А даже если бы и не сдуло? – голос Анны вдруг окреп. – Как вы себе это представляете? Даже если я встречу, как ты, Нонка, говоришь, «человека» – это же какой кошмар! Знакомить его с детьми? А что делать с Полиной Дмитриевной? Да у меня даже времени нет на то, чтобы ходить на свидания – мне нужно выплачивать Володины долги! И почему он не взял, как все нормальные люди, ипотеку? Тогда бы там были какие-то страховки!
– А почему, кстати? – заинтересовалась Женя, которая, так или иначе, задумывалась об ипотеке. Не век же ей снимать чужие углы.
– Потому что там проценты! – возмущенно поделилась Анна. – А теперь я даже не могу перестать платить, потому что деньги дали его друзья – а я не могу предать его память! А какая, к черту, память? Я просто парикмахерша, я зарабатываю три копейки. Я устала, все это – слишком. При этом все то, что я сейчас тут говорю, моментально делает меня Очень Плохим Человеком.
– Нет, не делает! – вмешалась Женя. – Ты просто живая. Ты устала, вот и все.
– А ты действительно накричала на могилу? – спросил Ванюшка с недоверием.
– Да! – Анна окинула друзей злым взглядом.
– И как это было?
– Ужасно, – пробормотала Анна.
Когда она пришла в колумбарий, там никого уже не было. До этого она два часа ездила в метро по кольцевой линии, просто так, потому что не хотела идти домой. Она была близка к тому, чтобы сесть в поезд какого-нибудь дальнего следования и уехать.
– Все настолько плохо?
– Я не знаю. – Анна замолчала, потому что не понимала, что с ней происходит. Она так и просидела в вагоне метро, ни о чем не думая, больше часа. Люди входили в вагон, потом выходили, и им было совершенно наплевать на нее, и это было хорошо. Никуда не бежать, ни о чем не думать, смотреть, как люди проплывают мимо нее. Но потом она все-таки вышла на «Баррикадной» – на третьем круге – и пошла к Володе пешком. Она хотела просто там посидеть, а потом вдруг… она смотрела на его улыбающееся лицо в этой ужасной овальной раме, смотрела, смотрела, и вдруг на нее накатило. И она сказала, что он не имел права оставлять ее! Она встала и принялась говорить эти ужасные вещи: что он не должен был сваливать все на нее, что нужно было подумать, как она будет жить, если с ним что-то случится. А кончила тем, что сказала, что лучше бы она тогда села на другой теплоход.
– Может, это просто нервы, – предположила Нонна.
Анна нервно рассмеялась:
– Может быть. Я кричала, а потом пришел сторож, который сказал, что они закрываются. И он смотрел на меня так, словно я самая ужасная женщина на земле. Но он же ничего обо мне не знает!
– Конечно, не знает, – согласилась Нонна.
– Но ты же понимаешь, что такое может произойти с любым? – вдруг спросила Олеся, и голос ее был совсем не таким нежным и понимающим, как у Нонны.