Охранник поначалу не хотел меня пускать, но потом передумал — видимо, поверил, что мне это правда необходимо. К счастью, в ту ночь дежурила Анджела.
— Кристина, что с вами? Что случилось?
— Это была моя вина.
Я расплакалась.
— Нет, ничего подобного. Я уже вам это говорила.
— Я должна ему сказать. Должна попросить у него прощения. Я все вспомнила.
Я попыталась пройти мимо Анджелы в палату, но она удержала меня.
— Никуда вы не пойдете, пока не успокоитесь, ясно? — решительно заявила она.
Из соседней комнаты выглянула медсестра проверить, все ли в порядке, и мне пришлось немедля взять себя в руки, чтобы не устраивать сцен.
* * *
Я сидела у постели Саймона и с тревогой вглядывалась в его лицо. Пока мы были в Типперэри, его отключили от аппарата искусственного жизнеобеспечения, но он все равно оставался в отделении интенсивной терапии. Теперь он дышал сам, но глаза его были по-прежнему закрыты, и он так и не приходил в сознание. Руки у меня дрожали, в голове бились слова, которые долгое время я не могла вспомнить — что-то заблокировало их в моей памяти. Они жгли меня, мучили, беспощадно винили за все, что произошло.
— Саймон, я пришла просить прощения. Теперь я вспомнила, что тогда сказала. Вы, наверное, все время это помнили и вам хотелось прокричать мне об этом, но сейчас я уже знаю сама. Вы отложили пистолет. Позволили мне вызвать полицию. Я видела, что вы успокоились, пришли в себя, и я была так счастлива, что сумела вас отговорить, что не дала вам выстрелить, но я не знала, что делать дальше. Прошло, может быть, всего пять секунд, но они показались ужасно долгими. Я очень боялась, что вы снова возьмете пистолет. — Слезы градом катились у меня по щекам, я закрыла глаза и мысленно опять перенеслась на ту злосчастную кухню. «Вот и хорошо, Саймон, — повторила я. — Полицейские уже едут. Они отвезут вас домой, к жене и дочкам». И вдруг вы изменились в лице. Это из-за того, что я так сказала, да? «Домой». Я сказала «отвезут домой», а вы ведь все время убеждали меня, что ваш дом там, говорили, что вас заставили от него отказаться. Саймон, поверьте, я вас слушала, я поняла вас, просто… я ошиблась. Простите меня за это.
Мне хотелось взять его за руку, но я не решилась вторгаться в его пространство. Я ему не друг, не родственник, я человек, который не сумел спасти его от него самого.
— Возможно, все это была одна сплошная ошибка, и я вела себя совершенно неправильно, но, когда я подумала, что потеряла вас, мне было нестерпимо больно. Так получилось, что мне пришлось спасать еще одного человека, и больше всего на свете я боялась повторить свою ошибку. Может быть, если бы я спасла вас, то не спасла бы его. Я хочу, чтобы вы это знали. — Я подумала об Адаме, обо всем, что мы с ним пережили, и коротко улыбнулась.
А затем долго сидела рядом с ним и молча на него глядела. Вдруг один из аппаратов громко, тревожно запищал. Я замерла, потом вскочила. В ту же секунду в палату вбежала Анджела и бросилась к Саймону.
— Я просто с ним разговаривала, — в ужасе твердила я. — Что я сделала?
— Ничего, — быстро ответила она. Подошла к двери, отдала несколько коротких приказаний другой медсестре и вернулась ко мне. — Вы ни в чем не виноваты. Перестаньте себя винить. Хорошо, что вы были с ним в эту минуту. А теперь пойдемте.
Палата заполнилась людьми, началась суета, и я ушла.
Саймон Конвей скончался в ту ночь.
Я вернулась в отель «Моррисон» в полшестого утра совершенно измученная. Мне хотелось залезть обратно в теплую уютную постель, лечь рядом с Адамом, прижаться к его сильному горячему телу и снова почувствовать себя защищенной, окруженной его любовью и наполненной радостью. По крайней мере, я на это надеялась. Однако войдя в номер, я обнаружила, что Адам уже встал.
Увидев его, я невольно разулыбалась и сердце мое возрадовалось. Но, когда я разглядела выражение его лица, улыбка моя исчезла. Я очень хорошо знала это выражение сожаления, эту непреодолимую печаль, я столько раз видела ее на своем собственном лице, пока была замужем за Барри. Мне пришлось взять себя в руки, собраться и приготовиться к нападению.
— Ты плакала, — сказал он.
Я посмотрела на себя в зеркало: да, вид ужасный. Ночью я одевалась впопыхах, все это выглядело кошмарно, волосы растрепаны, макияжа нет, глаза красные, нос опухший, лицо пошло пятнами. Совсем не похожа на покорительницу мужских сердец. Я хотела было объясниться, рассказать о Саймоне, но тут же поняла, что это ни к чему.
Адам бросил на меня короткий взгляд, и мне стало все понятно, прежде чем он произнес хоть одно слово. Тут же захотелось, чтобы все уже было позади, и я смогла бы собрать свою сумку и немедленно вернуться обратно в Клонтарф. Неужели меня ничему не научил урок Саймона Конвея? Что же я наделала?
Кажется, я одним махом перечеркнула всю работу, которую Адам проделал над собой, которую мы проделали с ним вместе. Вид и у него неважный. Вдруг он утратил веру в себя? И опять готов отправиться на мост Хафпенни? Как же я его оставлю в таком состоянии?
— Это не… Мы не должны были… Я не должен был… — Он никак не мог договорить эту ужасную фразу. Но наконец справился: — Я во всем виноват. Прости, Кристина, я не должен был приходить к тебе сегодня ночью.
— Нет. Это моя ошибка и моя вина. — Я вдруг осипла, как будто долго бежала вверх по лестнице. — У тебя есть Мария, тебя ждет большая вечеринка, важный день, тебя ждет твоя работа и множество людей, которые зависят от твоих решений и твоих слов. Так что не волнуйся. — Я пыталась помочь ему найти правильные слова. — Давай забудем о том, что случилось. И пожалуйста, — я прижала руки к груди, голос мой срывался, — прости меня. Я извиняюсь от всего сердца за то, что была слишком…
Слишком требовательной? Эгоисткой, которая думала только о себе, когда следовало бы думать о нем? С чего мне начать?
Он мрачно смотрел на меня.
Я попыталась поднять взгляд, посмотреть ему в глаза, но не получалось. Я чувствовала себя отвратительно.
— Прости, — прошептала я и быстро прошла в спальню. — Мне бы не хотелось бросать тебя одного, и если ты…
— Со мной все прекрасно, — сказал он.
Он, конечно, подавлен, но, пожалуй, я должна согласиться. Мое присутствие сейчас уже ничем не поможет. Придется рискнуть и оставить его одного.
— Увидимся позже, на вечеринке?
Я замерла.
— Ты все еще хочешь, чтобы я пришла?
— Конечно.
— Адам, ты вовсе не должен…
— Я хочу, чтобы ты там была, — твердо сказал он, и я кивнула. Но про себя подумала, что, когда Мария будет рядом с ним, я ему буду уже не нужна, хоть сейчас он, возможно, считает иначе.