Поначалу Мура страшно ревновал ее. Ему казалось, что жена недостаточно сильно его любит, и, как настоящий итальянский сын, он поведал о своих страданиях матери.
Ее объяснение было простым, но точным:
– Ты женился на северной женщине, а ждешь от нее неаполитанских страстей. Она любит тебя, но по-своему.
Мура поверил маме, она была мудрая женщина.
Через год они переехали в Милан, где Мура получил хорошую работу. Татьяна, выучив итальянский язык, стала преподавать математику в начальных классах. Потом у них родился сын Марио. Мура был счастлив и благодарил Мадонну за этот драгоценный подарок.
Когда Марио исполнилось два года, Татьяна взяла своих троих детей и улетела в Москву, к маме. Ее тянуло домой, в Россию.
Мура отпустил сына, когда Татьяна сказала, что уезжает, но любит его по-прежнему.
Маурицио не смог жить без них. Спустя месяц он тоже засобирался в Россию. Насовсем.
Друзья умоляли его не делать этого, предлагали сначала съездить ненадолго, посмотреть. Никто из них, да и сам Мура, не были в России ни разу. Однако Мура, уезжая навсегда, сказал им, что его родина там, где трое его детей и жена.
Встреча с Мурой была назначена. Придумывая, на чем добираться до города, Дайнека искала предлог отказаться от этой поездки.
Одна только мысль, что она может поехать на Настиной машине, вызывала тошноту. Собственный автомобиль остался в Москве. Здесь на его месте стоял серый «Опель» Вилора.
Однако Дайнека с нежностью относилась к Муре, и ей не хотелось его обманывать.
Услышав первые слова просьбы, Вилор поспешил согласиться. Дайнеке показалось, он с радостью вырвался из цепких ручонок Насти, которая все больше распоясывалась и, похоже, получала удовольствие, оттого, что шокировала Дайнеку.
Когда выехали за ворота, Вилор облегченно вздохнул.
– Между прочим, сильно огорчил девушку, – поддела его Дайнека.
Он лишь пожал плечами.
– Чего ты так мучаешься? Отшей ее или не приезжай сюда.
– Не могу.
– Почему?
– Сама знаешь.
Она не нашла что ответить. Перед ней стоял тот же вопрос – вопрос взаимности, но отягощенный покушением на убийство.
– Очень смешно… – прошептала Дайнека в ответ на последнюю мысль.
– Я так не думаю, – серьезно сказал Вилор.
Дальше ехали молча. Каждый думал о своем.
Когда машина притормозила на университетской стоянке, Мура уже бегал вокруг своего старенького «жигуленка». Увидев Дайнеку, кинулся навстречу, размахивая какими-то бланками. Он с разбегу сунул их ей в руки:
– Заполнишь – привезешь!
За ее спиной стоял Вилор. Дайнека повернулась, чтобы представить мужчин друг другу, и уже протянула руку, указывая на Вилора, но Мура перебил:
– Мы знакомы. Здравствуй, Джельсомино!
Потом помахал рукой, запрыгнул в машину и умчался.
Дайнека посмотрела вслед Муриной машине, затем перевела взгляд на Вилора. Тот спохватился:
– Не забывай, я тоже учился в МГУ и у него занимался.
– Но почему Джельсомино?
– Это мое «погоняло». Не знаю почему, но так меня называли одногруппники.
– Джельсомино-о-о… – медленно произнесла Дайнека, вслушиваясь в звучание красивого слова. – Ты не в курсе, что означает?
– Понятия не имею, – отмахнулся Вилор.
Дайнеке, правда, показалось, что он знал ответ на ее вопрос, но почему-то не захотел об этом сказать.
Она снова и снова возвращалась мыслями к своей потере. Только утратив Джамиля, она со всей ясностью поняла, что он для нее значил. В такое короткое время, насыщенное болью и страхами, он сумел стать главным человеком в ее жизни.
– Оборотень.
Как будто услышав ее слова, зазвонил телефон.
– Это я, – раздался голос Джамиля.
– Ты где?
– Дома.
– Я хочу тебя видеть. Сейчас.
– Сейчас не могу. Вечером перезвоню.
Дайнека не собиралась ждать до вечера. Ей хотелось застать Джамиля врасплох. Казалось, так проще будет вырвать признание.
– Я не еду на дачу, – сказала она Вилору.
Но тот и сам догадался:
– Куда ехать?
– В центр.
Вилор остановил машину у самого подъезда. Дайнека простилась, уверив, что обратно доберется сама.
У нее не было никаких идей, как проскользнуть мимо консьержа. Она стояла в задумчивости, когда рядом притормозило такси. Из него вышла молодая особа, которой никак не удавалось захватить все коробки.
Дайнека сообразила, что это и есть ее шанс. И предложила:
– Могу вам помочь.
Получив согласие хозяйки, взяла в руки одну коробку и зашагала к лифту. Распростившись с женщиной на восьмом этаже, вернулась в кабину лифта и нажала нужную кнопку. Страшно не было, хотелось поскорей прекратить свои мучения. Ей нужно знать: он или не он.
Дайнека остановилась у двери, за которой должна была услышать свой приговор. Нажала на кнопку звонка. Дверь открылась – лицо Джамиля обескураженно вытянулось.
– Ты? Зачем?.. – Он не находил слов.
Дайнека ворвалась внутрь, не дав захлопнуть за ней дверь.
– Что случилось?
Джамиль покосился на дверь. Дайнека не заметила этот тревожный взгляд, слишком многое надо было ему сказать.
Однако вся обличительная речь, которую она заготовила, вдруг выскочила из головы. Дайнека протянула раскрытую ладонь, на которой свернулась золотая цепочка и синело каменное сердце.
– Почему ты все время врешь? – всхлипнув, выкрикнула она. – Сейчас я задам тебе вопрос, а ты мне ответишь. И если ты опять соврешь, знай, что этот последний обман будет хуже первого.
Джамиль молча наблюдал за ней, переводя взгляд с ладони, на которой лежала цепочка, на лицо Дайнеки, опять на ладонь и на открытую дверь за ее спиной. Дайнека ждала наступления момента истины.
С изумлением, переходящим в ужас, она увидела, как лицо Джамиля стало чужим и жестким. Именно такого развития событий она боялась больше всего.
– Это был ты… – прошептала Дайнека потерянным голосом, не зная, что теперь делать, но готовая ко всему.
Ко всему, кроме того, что последовало затем.
Вытащив пистолет, Джамиль нацелился на нее. Дайнека не успела испугаться. Раздался оглушительный грохот, и над головой Джамиля облачком взвихрилась ультрамариновая штукатурка. Следом грохнули еще два выстрела. Стреляли из-за ее спины. Она заметила, как напряглась рука Джамиля, когда тот в ответ нажал на курок. Рядом с ней кто-то тяжело упал. Дайнека отшатнулась, посмотрела вниз и увидела грузного мужчину, который лежал у ее ног с простреленной головой. Его рубашка задралась, обнажая огромный волосатый живот. Черная бородка клином устремилась вверх, а рука все еще сжимала пистолет.