- Хорошенькое словцо - "условиях"! - Кичуй обескураженно тряхнул головой. Рублев подобрался. По тому, как Игорь принялся непроизвольно теребить лацканы пиджака, он догадался, что сейчас услышит. Уперся ногами в пол и подался вперед, как инстинктивно делал всегда в ожидании атаки. Прикрыл глаза рукой. Скулы его напряглись. - Говори! - И - скажу. Нет никаких новых условий, Иван Васильевич. Это даже не партизанская война. Это - полный финиш! Нас же лишают всяких полномочий! У нас закрыты все счета, кроме одного, - на текущие расходы. Как хотите, Иван Васильевич, но при всем уважении: отныне мы бессильны контролировать ситуацию! Вы знаете, всё это время, куда вы, туда и я. Тут неразрывное. Так сказать, нитка за иголкой. Но - напрямоту - пока была надежда отбить лицензию, спасти банк, мы бились, и неплохо. Только поэтому, на одном, можно сказать, энтузиазме продержались, считай, с год. Один Андрюша, царство небесное, сколько сделал!
- И что из этого плача вытекает? - нетерпеливо поторопил Рублев. - Не мямли, президент!
Игорь заметил неприязненный рублевский взгляд из-под пальцев. Но теперь ему стало все равно. - Я так думаю, пора сделать то, что когда-то предлагал Керзон: распродать, что успеем, пока не высадилась центробанковская команда. А что? - несколько теряясь под каменеющим взглядом Рублева, договорил он. - Лучше себе, чем дяде Марку Онлиевскому на подносе преподнести. - И давно надумал? - Еще с Андреем обсуждали. Невозможно бесконечно стоять против всего государства. А о вкладчиках, о которых вы печетесь, теперь центробанк позаботится. - Да из каких же таких ресурсов позаботится, если мы с тобой сейчас всё, что поценнее, утянем? - А это пусть у них голова болит! Сами довели банк, пусть сами и расхлебывают!- Как всегда в минуту возбуждения, Кичуй утратил способность логично излагать. А потому, путаясь, закричал. - Да, сами! И с них спросится. Потому что теперь, даже если лицензию вернут, банк все равно не раскрутить. Теперь двумястами миллионами не обойдешься! Шестьсот-семьсот миллионов - и то мало будет. За этот год на каждый непроплаченный в налоги рубль еще два рубля пенни наросли. И для того, чтоб такую налоговую глыбу амнистировать, нужно правительственное решение! А Вам-то известно, кто правительством нашим заправляет. Так что надо забрать себе, что пока можно, и - в сторону. Мало вам, что кондитерку из-под носа, считай, увели? Игорь заметил, что щека Рублева болезненно скривилась, и слегка смешался: - В общем, Иван Васильевич, пора взглянуть на вещи трезво. Считайте, нет больше банка. Осталось ни то ни сё, - жирный кусман для Онлиевского. - Да сам ты, выходит, ни то ни сё, - едва слышно пробормотал Рублев. Упоминание о "кондитерке" добавило ему новой боли, - со дня, когда обнаружилась пропажа учредительных документов "Магнезита", Манана Осипян в банке не появлялась и не звонила. Отринув мучащие мысли, подобрался. - Я вот в Австралию ездил. Там деревья есть такие. Как бишь их? При пожаре семена не гибнут, а вроде как коксуются. А потом, упав в почву, возрождаются, прорастают и дают новую жизнь. То есть всё вокруг выгорает, а они сохраняются для возрождения! - К чему вы это? - Игорь озабоченно пригляделся. - Я, как знаешь, прямо из госдумы. Собрались председатели профильных комитетов, потом из Союза промышленников подъехали, из Совета Федерации. Да многие там собрались! Обстоятельный вышел разговор. Меня просили. Именно - просили! Держать банк. Потому что трезвые политики понимают: за десять лет "Возрождение" превратилось в уникальную конструкцию, способную впрыскивать деньги в ведущие промышленные области, в сельское хозяйство, в науку! Пора повального разворовывания уходит. В стране появился новый премьер. Так вот, - Рублев слегка понизил голос, - всё идет к тому, что его будут двигать в президенты. В связи с этим есть уверенность, что в политической и экономической жизни страны грядут большие перемены. Придут новые люди. Не скомпрометировавшие себя воровской приватизацией, а иные, способные поддержать молодую власть. И им потребуется опора, чтоб раскрутить истинно рыночную экономику. Так вот, одной из таких опор, на которую вновь избранная власть сможет опереться, должен стать наш с тобой банк! Но надо, чтоб он существовал! Вот под окном храм Всех Святых на Кулишках! Сколько отстоял. Пусть разрушался, но стоял! И дождался своего - мы его отреставрировали. Выгляни, какова игрушка! А другие многие повзрывали! Теперь локти кусаем, а их уж нет. Не удержим банк - считай, лишим российскую экономику шанса на быстрое возрождение. Так я это понимаю, - шепотом закончил он. - И задача наша - во что бы то ни стало продержаться до президентских выборов. Это всего-то полгода! Такие орлы, как мы с тобой да какие-то жалкие полгода не продержимся! А? Игорек! Он подтолкнул зятя локтем. Кичуй хмуро отодвинулся. Иван Васильевич вновь насупился: - Ты вот меня ребятами попрекнул. - Да не попрекнул, что вы! - Попрекнул. Не словами, так в душе. И - верно. Моя вина. Я за всех за вас в ответе. А уж Андрюшка мне, если напрямик, ближе тебя был. Только тем более после гибели их растащить всё да отступить не имеем права. Раз уж такая цена. И если этого не понимаешь, не я - ты память их предашь! - Но как не отступить, если ничего больше не можем?!
- Можем. Надо сохранить до весны ядро. Семя, если хочешь! Прежде всего расчетную систему, самых лучших сотрудников и ценнейшие активы. И всё! Слышишь? Всё в угоду этой цели. Филиалы парализованы! Что ж делать? Придется отсекать. Станем немедленно распродавать, пока они сами не распродались! А деньги пустим на то, чтоб окончательно рассчитаться с вкладчиками. Потом необходимо еще раз перепроверить список недвижимости и отобрать то, что уже сегодня можно выставить на продажу. - После прихода администрации из центробанка распродавать имущество без согласования с ней мы не имеем права, - напомнил Кичуй, - тесть опять впал в мечтания.
- Так согласуй. В чем проблемы? Рублев подметил встревоженный взгляд Кичуя. - Что? Решил, крыша у старика от неприятностей поехала? - определил Рублев и по смущенному виду увидел, что угадал. - Ладно, не буду больше томить. В качестве главы временной администрации назначен заместитель председателя центробанка Борис Семенович Гуревич!
- Ну, Гуревич, - вяло повторил Кичуй. - Гуревич! - выкрикнул он с видом человека, пасмурным утром пробуждающегося от кошмара. Пусть пасмурным - но новым утром.
- Именно! Боря Гуревич. Наш бывший сотрудник и мой выдвиженец. Ведь это я его когда-то из нашего банка в думу подтолкнул. А оттуда и в Центробанк подсадить помог. Сегодня мы с ним уже успели предварительно проговорить. Он - наш единомышленник. Как и я - государственник. И на должность эту нелегкую согласился не хлеба ради. А чтобы вместе с нами выстоять до весны. Так что никого отстранять не будут. А напротив, будет нам всяческая поддержка. Вот так-то, юный и пугливый мой друг! - Но Онлиевский!
- Он согласился с кандидатурой. Я ж говорю, включилось много общественно-политических векторов. Так много, что и Онлиевскому пришлось пойти на компромисс. И это тоже, доложу, симптомчик. Махонькое дуновение - предвестник больших политических перемен. С которыми тот же Онлиевский и иже с ним не могут больше не считаться. Рублев заметил иконку. Удивленно дотянулся. - Надо же - сохранилась. Так вот, если мы с тобой банк сохраним, имя твоё повыше второвского взметнется. Так что? Отваливаешь в сторону или - плывешь дальше со мной? - Так точно, с Вами, - Кичуй вдруг вытянулся. Поднес руку к несуществующему козырьку. - Разрешите переодеться в парадное?