Лошадь нервничала, плохо слушалась поводьев. Пролетка виляла по дороге и подпрыгивала на ухабах, рессоры ныли, точно им было больно, и экипаж беспощадно раскачивало. Магдалина держалась за сиденье, но время от времени ей приходилось вскидывать руку и расчищать путь от намеревающихся зайти в лоб некроморфов.
И вот теперь Магдалина окончательно убедилась, насколько наивны были надежды Мукеша отстоять мир от врагов извне. Она – единственный человек, способный использовать «особую энергию» на огромный город. Все ее силы – ничто, карточный домик на пути лавины.
Даже если профессор был прав и произошел разовый выброс массы из мира мертвых в нашу реальность, то ей все равно не по плечу справиться с этим бедствием. Слишком много кожистых крыльев над головами…
Синий свет озарил небеса и пал на город, словно над горизонтом взошло чужое солнце. Магдалина невольно прикрыла ладонью лицо, а возница натянул поводья, останавливая лошадь. Над Москвой раздался полный обиды и уныния многоголосый стон, а затем повалил мохнатыми хлопьями черный снег.
И сразу же свет иссяк.
Магдалина привстала, убрала с лица волосы, которыми смрадный ветер пытался закрыть ей глаза. Дым немного поредел, и сквозь клубы стал просматриваться силуэт тяжелого дирижабля. Рокоча двигателями, дирижабль шел на малой высоте в сторону Кремля. Когда он пролетал над очередным пожаром, огонь осветил его оболочку и Магдалина отчетливо разглядела тигровые полосы.
Она не поверила глазам. Выпрыгнула из пролетки и едва не угодила под колеса пожарного паромобиля. Механик несколько раз сжал грушу сиплого клаксона, но Магдалина упорно не глядела по сторонам. Все ее внимание занимал удаляющийся сигарообразный контур.
Тогда она вытянула руку. Синий луч в мгновение ока догнал дирижабль и коснулся оболочки.
Точно: тигровые полосы!
«Тион»!
«Тион» в небе над Москвой!
– Роланд! – что было мочи, закричала Магдалина. – Роланд!
Как «Тион» мог оказаться здесь, на севере? Что произошло с ним на пути в Абу-Симбел? Какой горизонт событий скрыл дирижабль на долгое время от остального мира?
– Роланд! Роланд! – Магдалина не могла больше сдерживать слезы. Они катились по горячему лицу, оставляя на испачканных копотью щеках дорожки. Ветер тщился обратить слезы в лед, но эта влага была слишком горяча, чтобы застыть.
Дирижабль удалялся, а она все звала, звала, звала, идя за ним вдоль улицы.
Звала до тех пор, пока горлом не хлынула кровь.
– Собирайтесь, братцы. Мы уезжаем, – проговорила Магдалина, едва переступив порог номера. Ее голос прозвучал точно шорох песка, осыпающегося с гребня дюны. Ни жизни в нем, ни силы.
Каин и Адам кинулись к кузине, прижались с двух сторон, крепко обхватив ее талию. Уткнулись лицами в грязный, пропахший дымом салоп и разрыдались.
Магдалина приобняла младших Эльвенов, ощущая, что еще немного, и сама свалится от усталости. Мальчишки ее не удержат. И, несомненно, испугаются еще сильнее…
Нет, надо стоять прямо. Гладить вихрастые головы и шептать ласковые слова. Жаль, голос остался на задымленной, продуваемой всеми ветрами улице. Голос улетел вслед за тяжелым дирижаблем с тигровыми полосами на оболочке.
Единственная свеча теплилась на столе с недоеденным ужином. В окна продолжала литься потусторонняя краснота, но с каждым мгновением она теряла яркость, неуклонно сливаясь с чернотой ночи. Манежная была темна; фонари, работавшие на электрике, торчали оплавленные и мертвые. На улице шумели люди: полицейские раздавали приказы, силясь управлять взбудораженной толпой; безутешно рыдала мать, оплакивая ребенка, молодой мужчина неустанно выкрикивал имя любимой, несколько человек наперебой звали врача.
Адам поднял заплаканное лицо.
– Магдалина, там людей ели. Прямо на площади. Мы с братом это видели.
– Я знаю, – Магдалина ощутила дурноту. – Их больше нет, боятся нечего.
– Кто это был, Магдалина? – подал голос Каин. – Мне помнится, я уже видел такие крылья. Да, дома…
– Когда мы поедем домой? – подхватил Адам. – Давай поедем домой…
– А если они появятся еще раз? – снова спросил Каин. – И тебя опять не будет? Что нам делать тогда?
– Они ведь помнят! – поддержал брата Адам. – Мертвецы так и сказали – «мы запомнили»! Они обязательно вернутся за нами!
Магдалина ничего не ответила. Отошла от младших Эльвенов, сбросила салоп на пол, попыталась очистить платье от грязи. Поймала себя на том, что движения выходят неловкими и заторможенными, словно она была пьяна.
Ладони саднили. Магдалина попыталась снять перчатки, но те словно прикипели к коже.
Делать было нечего: в чемодане отыскался складной нож, остро отточенное лезвие вспороло тонкую шерсть. Магдалина, морщась, принялась сдирать лоскуты.
– Тебе больно? – участливо поинтересовался Адам.
Магдалина прикусила губу, едва бросив взгляд на ладони: они были красны, и на каждой отблескивали синим непонятные символы. На левой руке – неровная спираль, на правой – нечто вроде хвоста скорпиона. Наверняка эти символы отпечатались, когда она вытягивала «особую энергию» из артефактов Мохана.
Магдалина потерла ладони об платье. Посмотрела на них снова. Символы были на месте, искрились остаточной «особой энергией».
Теперь еще и заклейменная. Час от часу не легче. Быть может, со временем символы исчезнут… А сейчас понадобятся новые перчатки. Ох, Небо! Ведь перчатки придется носить постоянно!
– Может, позвать врача? – с сомнением предложил Каин.
– Ты слышишь? – Магдалина указала на окно: на Манежной не стихали крики. – Понимаешь, что там творится?
– Ладно-ладно, – насупился Каин. – Хотел как лучше.
Адам подошел к Магдалине, протянул ей свой шарф.
– Возьми, его связала мама. Горлышко перестанет болеть, вот увидишь.
– Нет, Адам, – Магдалина покачала головой. – Тебе он нужнее. Наденешь, на улице мороз.
– Куда мы пойдем, Магдалина? – Каин насупил брови, точь-в-точь как делал его отец.
– Не знаю, братцы, – с горечью призналась Магдалина. – Наверное, в воздушный порт, в Шереметьево.
– Зачем? – продолжал хмуриться Каин. – Куда ты хочешь нас увезти?
– Да не знаю! Ну что ты заладил! – Магдалина поморщилась и положила ладонь на горло. Договаривать пришлось шепотом: – Думаю, на север. В Петербург, надо полагать.
– В Петербург! – выдохнули в один голос братья.
– Поедем домой, Магдалина! – всхлипывая, попросил Адам. – Там тепло, и мама ждет…
Салоп был безнадежно испачкан. Магдалина с сожалением повертела его в руках, затем положила на пол. Открыла чемодан – они полностью не разбирали вещи, потому что привыкли жить в дороге, – выудила старую шаль. Набросила на плечи, подошла к зеркалу. Именно в этой шали она ходила по улочкам Петербурга, когда жила с отцом. В Мемфисе вещица за ненадобностью томилась в комоде, где ее точила прожорливая арабская моль.