Поставив гитару на колено, Григорий не спеша провел по струнам.
– Какое превосходное звучание! – искренне восхитился, прислушиваясь. – Шикарнейшая гитара! Так что вам спеть?
– То, что вы сами сочинили.
– Хорошо. Я вам спою одну песню, которую сочинил пару лет назад. А потом постараюсь дословно перевести.
– Нет, нет! – возразила она. – Лучше перевести сразу, тогда мне интересней будет слушать.
– Тоже верно! – согласился он. – В этой песне поется о поездке к морю папы, мамы и двух дочерей, двух– и пятилетнего возраста. В дороге скучно, и папа купил младшей дочке погремушку для забавы. Та едет и радуется. Зайдя на следующий остановке в магазин, старшая дочь тоже отвоевала для себя погремушку, увиденную на прилавке. Теперь и она едет и радуется. В каком-то из очередных маленьких городков, на отдыхе, папа где-то пропадал, а потом принес и подарил жене погремушку, но, конечно, посолиднее, маракаса называется. Теперь уже и мама радуется, звеня погремушкой вместе с детками. Ну а в последнем куплете поется о прохожих, которые с удивлением оборачиваются на шумный автомобиль, несущийся к морю.
– Сюжет очень интересный! – похвалила Мария. – Осталось только прослушать в авторском исполнении.
И Григорий запел. Да, конечно, голос его был тихий и с хрипотцой и оставлял желать лучшего. Но как душевно и искренне он пел! Мария сразу это почувствовала. Так же, как и сразу заметила, что мелодия очень знакомая. Она ее уже явно слышала. «Ну, так ведь он не профессионал! – великодушно подумала про себя. – Не всем же сочинять новые знаменитые мелодии, как Пол Маккартни. Главное – получается у него красиво, и мне это нравится».
Прозвучали последние аккорды, и она захлопала в ладоши:
– Чудесно! В самом деле, очень чудесно. Я бы даже сказала – талантливо! Вы вполне можете проявить себя в сфере искусства.
– Друзья всегда шутят, – он продолжал легкими касаниями перебирать струны. – Что если лишусь работы, голодным не останусь. Всегда могу играть в метро и иметь на хлеб и к хлебу.
– Действительно!? И что, вы когда-то пробовали?
– Ну, нет! Это не по мне. – Григорий защелкал пальцами, пытаясь подобрать правильные слова. – Видите ли, для этого надо быть артистом. Только настоящий артист может петь то, что хочется слушать другим, сколько угодно раз и всегда одинаково хорошо. А я всегда пою в первую очередь, что нравится мне в данную минуту, в зависимости от своего настроения. К тому же не всегда ровно: то лучше, то хуже. Я льщу себя надеждой, что хоть в авторы гожусь. Недавно мне представили одного парня, Сашу Баланова, с прекрасным голосом и с отличным музыкальным слухом. Он собирается разучить мои песни, и мы попробуем записать единый концерт. Может, он прославится, а благодаря ему и я получу большую известность. А пока пишу в каждую свободную от работы минуту.
– А вы так и не сказали, – вспомнила Мария, – кем вы работаете и где.
– Где работаю? – переспросил почему-то сразу погрустневший Григорий. – Да здесь, рядом, на параллельной улице. Делаем капитальный ремонт одного дома. А кем? К сожалению, не архитектором, тут вы не угадали, а простым рабочим. Конечно, работа хорошая, но уж слишком пыльная. Особенно в старейших мадридских зданиях. А вы, если не секрет, какую пользу приносите обществу?
Мария, в своей жизни всегда говорившая обо всем откровенно и до конца, сама себе удивившись, почему-то ответила полуправдой:
– Шью одежду… разную.
– Вот здорово! – он явно оживился. – Я одно время специализировался по ремонту швейных машин, оверлоков и распошивалок. Интересная была работенка.
– Значит, без нас, – резюмировала Мария, – общество бы не протянуло: не в чем было бы ходить и негде жить.
– Ой! – он взглянул на часы. – Если я сейчас не побегу, то метро закроется, а моя хозяйка жутко злится, когда я слишком поздно пробираюсь в свою комнату! – он вскочил и, прислоняя гитару в уголок, к холодильнику, протянул руку: – Очень рад был с вами познакомиться.
– А вам еще раз огромное спасибо за помощь!
– За тот чай, что я у вас выпил, можно носить любой груз по всему городу целый день. Большое спасибо за угощение.
Она подала руку, и он опять ее галантно поцеловал и стал разворачиваться к выходу. При этом другой рукой неловко зацепил стоящие на буфете продукты, выложенные наспех, в поисках сахара. Стоящая с краю банка майонеза грохнулась на пол, и в моментально образовавшуюся лужу наступил пятящийся Григорий.
– Мама родная! – запричитал он. – Какой же я сегодня неуклюжий. Ну, прямо слон в посудной лавке.
– Ничего, ничего, не волнуйтесь! – Мария прямо-таки схватила его за плечи, увидя, что он чуть ли не руками пытается собирать осколки. – Давайте договоримся: я здесь хозяйка, и я здесь командую. Поэтому я уберу сама!
– Да как же так… – он чуть не с отчаяньем развел руками, глядя на расплывающийся по полу майонез.
– И не вздумайте со мной спорить! – Григорий покорно вздохнул:
– Ну, тогда я пойду. Но, теперь уходя, уже хочу извиниться.
– Как вам не стыдно! – стала укорять она. – Вам совершенно не за что извиняться.
– Ну, хотя бы за то, что не помогаю прибрать?
– И опять что-то перевернете, – засмеялась Мария. – Нет уж, бегите, а то опоздаете в метро.
– Ах да! Еще раз извините за учиненный кавардак, еще раз благодарю за угощение и желаю вам всего наилучшего. Прощайте!
– И вам всего хорошего! – она провела его до двери и, закрыв за ним, прислушалась к шуму спускающегося лифта.
«Как все-таки странно устроена жизнь! – подумала Мария. – Ведь совершенно чужой человек, впервые и в последний раз виденный, а как приятно было с ним посидеть и просто пообщаться. И говорили-то вроде ни о чем, зато интересно. И спел он очень хорошо. А как он бросился мне помогать! Хорошо хоть меня с ног не сбил! – она заулыбалась. – Действует спонтанно, говорит то, что думает, но сколько в нем доброты и тепла. Возле таких людей всегда хорошо и не бывает скучно».
Вернувшись на кухню, быстренько навела порядок, протерла пол и разложила все продукты по своим местам. Потом взяла гитару и прошла в салон. Несколько минут постояла у окна, напевая тихонько мелодию недавно спетой Григорием песни. Повесила инструмент на прежнее место и, бодро встряхнув своими прекрасными волосами, пошла принимать душ перед сном.
И, пожалуй, впервые после смерти мужа Мария спала эту ночь спокойно и безмятежно. И она даже представить себе не могла, какой нервный и странный получится наступающий день.
А он уже близился. На востоке небо начало бледнеть, и постепенно на нем стали вырисовываться вытянутые по горизонту облака, своей легкостью опять предсказывая жаркую погоду. Медленно, но верно они все розовели и розовели, расцвечивая все большую часть небосвода. И вот уже первые лучи солнца брызнули на просыпающийся Мадрид, осветив многочисленные улицы, проспекты и аллеи своей теплой желтизной. Один за другим стали взмывать вверх задремавшие на ночь фонтаны. Словно беря с них пример, из-под земли, как грибы, выросли разбрызгиватели, и прохладная вода ниспала на зеленые лужайки, раскинувшиеся между домами. Деревья, стоящие все еще без единого желтого листика, перешептывались под легкий ветерок между собой, удивляясь единственному своему собрату, который первый раскрасился желтыми пятнами. Это был гигантский каштан, живущий в королевском парке. Но так было всегда. Он всегда первый замечал наступившую осень и своим видом давал всем остальным деревьям как бы знать: пора! Пора готовиться к зиме. Потому что после зимы будет весна, а потом опять долгое и жаркое лето. И так всю долгую и такую величественную в своем многообразии жизнь.