А сколько он сделал для пострадавших в автоавариях детей! А для других детей! Организовывал кружки, проводил уроки сам, добивался введения дополнительных занятий по безопасности движения и правильному поведению на улицах и на дорогах.
На пятьдесят восьмом году своей жизни он познакомился с одной тридцатипятилетней активисткой движения «Хватит трагедий на дорогах», и у них нашлось столько общего в сердцах и душах, что они почти сразу же поженились. А уже через два года у Сантьяго и его новой жены были двое чудеснейших малышей. И никто из его новых многочисленнейших друзей и сторонников не был в шоке. Никто даже и не подумал о его возрасте, никто даже не пошутил, что он давно вроде бы должен быть дедушкой, а только сейчас стал молодым папой. Потому что он был молод! Молод в первую очередь своей душой, подтверждая это и своей активнейшей формой жизни, принося окружающим огромную помощь и пользу. И ведь невозможно даже подсчитать: скольких трагедий благодаря Сантьяго удалось избежать? Сколько юных созданий продолжают наслаждаться жизнью, принося радость своим существованием близким и родным людям?
Как оценить это перерождение человека? Ведь и в этом случае будут два мнения. Если не больше! Но и при подобной трансформации образа жизни, вероятно, главным судьей в оценке происшедшего предстало время. Только оно поставило все точки над «i». Только по истечении многих лет была дана полная оценка деятельности и жизни Сантьяго. И что примечательно, даже большинство его бывших приятелей по религиозной ниве тоже гордились своим с ним знакомством и открыто им восхищались.
И, очень коротко, о третьем случае. На этот раз без оценок.
Один юноша, очень талантливый и одаренный, писал стихи. Даже не писал – он жил ими. Стихи были прекрасными и великолепными. Девушки сражались за его внимание, пытаясь привлечь к себе его взгляды, лишь бы он посвятил им несколько строф. Учителя, удивляясь юношеской настойчивости и пылкости, читаемой в его творениях, старались всячески поддержать начинающего поэта, предвидя в его будущем чуть ли не великую славу и знаменитость. Но юноше хотелось чего-то еще. Ему хотелось услышать похвалу и одобрение от своей матери, женщины яркой, умной, начитанной, но, к сожалению, мало интересующейся поэтическими успехами своего сына. И вот однажды юноша все-таки уговорил мать послушать одно из его лучших стихотворений. Внимательно выслушав выразительно декламирующего сына, она сказала:
– Стихи слишком для тебя прекрасны. Признайся, где и у кого ты их переписал?
После этого ее сын не написал за свою жизнь ни одной строчки. И в конечном итоге очень рано ушел из жизни, погрязши в беспросветной трясине самого низкого общественного дна. А ведь его ожидала совсем иная судьба – светлая и радостная. Ну, может, не совсем уж радостная, может, тоже нелегкая, но все-таки! Какая огромная могла быть разница!
* * *
Мария-Изабель приходила в себя медленно и осторожно. Сначала услышала прерывистые короткие гудки телефона. Потом почувствовала под щекой что-то твердое и сообразила, что полулежит на столе, неудобно придавив затекшую руку. Зафиксировав все это в своем сознании, стала потихоньку открывать глаза. Солнце уже било в окно, но еще не подошло к столу. Исходя из этого, она поняла, что все еще утро и она отключилась на совсем небольшое время. С трудом поднялась и села ровно. Положила трубку на аппарат и стала разминать руку, в которой все мышцы занемели и неприятно покалывали. Мыслей о своем сумасшествии у Марии уже даже не возникало. Пока еще медленно соображая, она начинала мыслить уже ясно, четко и логически. То есть, она была все той же Марией-Изабель, с ее целеустремленностью, здравым смыслом и детальной конкретизацией каждого своего действия. Но при этом ей уже стало неактуально, согласуются ли ее мысли настоящие с теми, которыми она руководствовалась ранее.
«Самое главное – найти Григория! А что я ему буду объяснять? Это неважно, можно решить потом. Первоочередное действие: его найти! Как? – она задумалась, перебирая в памяти все слова, сказанные Григорием накануне. – Где он живет – ни одного словечка, только что метро и далековато. Зато известно, где работает и кем. А где? На одной из параллельных улиц, и их всего две. Мало! Но сколько на них ремонтов? Много! Кажется, очень много! Сколько на них рабочих? Еще больше! Намного больше! Смогу ли средь них найти, кого нужно? Смогу! Надо только приложить все усилия. Я знаю его имя, из какой он страны, что он сочиняет песни и поет их под гитару… Что еще? Ага! Увлекается плаванием с аквалангом и, естественно, носит обувь сорок седьмого размера. В Мадриде он уже два года, все время ходит со словарем. К тому же могу хорошо описать его внешность. И еще! Он когда-то ремонтировал швейные машины! Потом у него свежий порез на руке… он больше любит чай, чем кофе… и… Он же назвал имя! Парня, который хорошо поет! Как же оно… Саша! Саша… Саша… Лак…Акл… Бакланов… Нет! Баланов! Точно! Да я молодец! Как все-таки много мне стало о нем известно за такой короткий отрезок вечера. Значит, недаром горжусь феноменальной памятью! – она встала из-за стола и подошла к окну. Чуть наискосок от ее дома, напротив, стояли строительные леса, и на них было заметно какое-то движение. – Значит, многие строители работают и в субботу? Тем лучше, начну поиски сейчас же! Что для этого надо? Выключить все приборы, музыку и… и позвонить на сегодня приглашенным, отменить обед. Надо только придумать вескую причину, чтоб не обиделись».
Она так и сделала. Потом нашла легкий спортивный костюм, который использовала при отдыхе, и вышла на поиски.
Вышла на поиски возможно несуществующего «Знайки». Но как можно было в этом удостовериться, не найдя Григория?
Ремонтов действительно было много. Она насчитала пять домов с андамами [2] , покрытыми защитной сеткой на первой улице, а потом, перейдя, еще три на другой. По методу большей вероятности решила начать с первой. Работы там велись на трех реставрациях, еще на двух не было заметно ни малейшего движения.
На ближайшем объекте раздавались удары молотка. Подойдя ближе, Мария увидела лысоватого мужчину с пышными усами, сбивающего с фасада старую штукатурку. Заметив, что на него смотрят, он прекратил работать.
– Доброе утро! – обратилась к нему Мария. – Вы бы не могли мне помочь?
– Доброе утро! – ответил тот, присаживаясь на корточки. – В чем дело?
– Видите ли, я ищу одного человека. Он работает где-то на этой улице, на стройке.
– Я ничего не знаю! – насторожившись, ответил усач. – Работаю здесь совсем недавно! – он говорил с жутким акцентом и совсем другого порядка, чем у Григория. – Могу позвать мастера, он всех здесь знает. Позвать?
– Да уж! Очень вас попрошу, – согласилась она, понимая, что надо было сразу звать кого-то из начальства или даже самого шефа. Усач тем временем крикнул в открытое окно, ведущее в глубь здания:
– Валдек! – и добавил несколько фраз на незнакомом языке. Через некоторое время из окна показалась голова с еще большими рыжими усами и всклоченной прической, волосы которой торчали в разные стороны.