— Куда угодно, только не сюда, — повторил кардинал громким шепотом. — Боже мой, где же Биббиена? Я с ума схожу. Так… мне нужно… мне нужно…
Джованни глубоко вздохнул и провел руками по своему животу.
— Ладно, Джулиано. Только смотри, чтобы ее никто не видел! Закрой ее в комнате и не выпускай. И даже закрытая, пусть всегда носит покрывало!
Джулиано хмуро кивнул. Когда брат ушел, он подмигнул Панчифике.
— Не бойся, Конди, я не буду заставлять тебя целый день ходить в этой тряпке. Мы просто спрячемся.
Девушка тихонько рассмеялась. Потом осторожно протянула руку и погладила Джулиано по щеке.
— Красивый, — грустно сказала она.
— Ешь.
Медичи осторожно отвел ее руку, но Панчифика упрямо вернула ее обратно и снова дотронулась пальцами до лица Джулиано.
— Ты, — она показала пальцем на него, а потом куда-то в глубь комнаты. — Ты. А это? Это?…
Она показала на себя, потом снова туда же — в глубь комнаты.
Джулиано обернулся.
— Черт! — вырвалось у него.
Зеркало! Как он мог забыть, что оно там висит!
— Панчифика, нет! Стой! — крикнул он.
Но было уже поздно. С неестественной для себя скоростью, боковыми прыжками, дергаясь вперед всем телом, девушка бросилась к зеркалу.
— Я! Я! Я! — заревела она.
Ее голос перешел в надрывный вой, похожий скорее на вопль животного, чем человека. Она начала колотить в зеркало руками с такой силой, что оно почти мгновенно рассыпалось на сотни кусков.
* * *
Джулиано схватил ее поперек тела и поднял вверх, потом перенес в спальню, бросил на кровать и придавил всем телом.
— Тихо! Не кричи! Конди, не кричи!
Он зажал ей рот рукой и навалился плечом. Другой рукой гладил по волосам.
— Тихо, Конди. Это не ты. Это дьявольское наваждение. Это Дьявол путает тебя. Ты, должно быть, прочла сегодня мало молитв, или не читала свой любимый часослов. Мессере Леонардо подарил его тебе, чтобы защититься от Дьявола, помнишь? Ты должна читать его каждый день. Ты должна повторять молитвы. Это все Дьявол, Конди. Дьявол смущает и пугает тебя…
Наконец Панчифика затихла и обняла Джулиано.
— Горячо, — сказала она, — горячо.
— Где? Ты порезалась?
Медичи приподнялся, чтобы осмотреть ладони и ступни Панчифики.
— Здесь, — девушка взяла его руки и положила на низ своего живота.
Джулиано отдернул руку.
— Это ничего, — поспешно сказал он. — Ты должна помолиться. Это Дьявол искушает тебя. Ты должна прогнать Дьявола. Начинай читать.
Но девушка молчала и странно смотрела на него. Ее глаза стали почти нормальными. Джулиано вдруг увидел, что вот так, при таком повороте головы, она почти красива. Если бы не…
— Читай, Конди, иначе я рассержусь, — строго сказал Медичи.
* * *
Панчифика послушно забормотала латинскую молитву. Единственную, которой ее удалось научить.
Джулиано посмотрел ее ладони и стопы. По счастью, на них не оказалось ни единого пореза.
— Надо показать это Джованни, — усмехнулся младший брат.
Кардинала до истерики пугала невероятная способность Панчифики всегда оставаться живой и невредимой. Однажды она упала с лошади и не получила ни единого синяка. Другой раз сунула руку между грызущимися собаками, и снова ни единой царапины. Да что говорить о таких мелочах! Пьетро вез ее из Турина, забросив на луку седла, со связанными руками и ногами, с мешком на голове. Когда все это сняли и смыли с дрожащей девушки дорожную грязь — ее кожа была белой и чистой. Ни следов от веревок, ни кровоподтеков — ничего.
За все годы, что Джулиано был рядом с Панчификой, он ни разу не видел, чтобы она болела. Даже обычные женские хвори, проклятие Евы, были у нее совсем короткими и безболезненными. В то время как большая часть любовниц Джулиано не могла переносить их на ногах. День или два им приходилось оставаться в постели из-за ужасных болей внизу живота. Он слышал, что у некоторых женщин кровотечения могут затягиваться и становятся причиной необыкновенной слабости. Его жена, например, рассказывала, что ее кузину во время этих хворей начало лихорадить так сильно, что она почти месяц вся горела, а потом умерла.
Панчифика не знала ничего этого. Она всегда оставалась почти чистой. Служанка-мавританка давно доложила Джулиано об этой странности.
— Это знак Божьей благодати, ваша светлость, — сказала она. — Мона Панчифика святая.
Глядя на то, как стремительно наш пустой вагон наполняется неизвестными людьми, я испытал шок. Что сейчас будет?! Я заново переживал случившееся со мною несколько дней назад — ужас от бессилия что-либо предпринять или изменить.
— Франческа! — сквозь толпу головорезов протиснулся пожилой мужчина благородного вида в элегантном шерстяном пальто, на глазах у него были слезы. — Франческа!
— Синьор Петьёф?! — у Франчески задрожали губы. — Это вы?…
— Да, дорогая. Да! — ответил синьор Петьёф.
— Что происходит? — Франческа встала и поспешила к нему навстречу. — Что-то случилось?
— Франческа, не спрашивай меня ни о чем, — попросил синьор Петьёф. — Сейчас нужно покинуть поезд. У нас всего пара минут.
— Но я не могу… Мы едем на одну встречу… — Франческа инстинктивно подалась назад.
— Вы едете на встречу со мной, Франческа, — ответил синьор Петьёф. — Это те господа, которые сегодня приехали в Милан?
— Вы магистр Приората Сиона? — не веря себе, прошептала Франческа. — Дядя Петьёф…
— Дорогая, — синьор Петьёф выглядел несколько смущенно. — Я все объясню. Я все объясню. Чуть позже. Пожалуйста, доверься мне. Господа, — обратился он к нам с Диком, — отключите свои телефоны и выходите из вагона.
— Телефоны? — не понял я.
— Да, — коротко ответил синьор Петьёф. — У вас есть еще какие-то электронные приборы?
— Ноутбук, — тут же ответил Дик.
— Передайте его, моим людям, — синьор Петьёф показал рукой на одного из сопровождавших.
— Но зачем? — все еще не понимал я. — Это…
— Чтобы нас не могли найти, — оборвал меня Дик.
Он уже доставал свой ноутбук и потянулся за телефоном. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Франческа сделала то же самое.
— Франческа, господа, быстро выходим из вагона, — приказал синьор Петьёф.
Папa Юлий II сидел за столом, читая агентские донесения. Новости были одна хуже другой. Неделя, начавшаяся с побега Чезаре Борджиа, грозила закончиться еще большими неприятностями. Турецкий султан, Сулейман Великолепный, будто бы заявил, что, если ему не вернут долг Александра VI, он потребует передачи ему Порто-Чезантико. Долг был колоссальным! На индийские рубины и драгоценный жемчуг старый Борджиа истратил целое состояние.